Один день Дениса Ивановича. Хроники конца света

Пресс Гутенберга стал адской машинкой задолго до того, как появилась рука, способная поджечь фитиль. Но 200 лет спустя «великие французские просветители» таки сделали это, наштамповав с помощью немецкого изобретения (позаимствованного, впрочем, из китайских источников, равно как порох и бумажные деньги) не только свои энциклопедии, но и массу дешевых брошюрок с пропагандой «свободы», «братства» и «равенства». Первые (энциклопедии) поражали элиту, вторые (брошюрки) – третье сословие: городских недоумков, которым вскоре предстояло стать пушечным мясом «ррр-революционных» войн знаменитого корсиканца. Впрочем, и элита не блистала аналитическим способностями: герцог Эгалите тому красноречивый пример. Став зиц-председателем масонского Великого Востока Франции, этот почтенный отпрыск королевской фамилии перешел в стан буржуа, голосовал за казнь своего брата Людовика, но вскоре окончил жизнь на эшафоте, под кровожадные вопли своих прежних собратьев из предместий Парижа.

Впрочем, вернемся к прессу.

В целом первая тотальная манипуляция сознанием народных масс с помощью печатного слова прошла успешно, однако не с тем результатом, которого ожидали сами вышеупомянутые массы. Вместо «свободного человека в свободной стране» появился пролетарий, которому даже терять было нечего. Мир превратился в фабрику, а человек в нем стал работником.

И все бы ничего, но тут настал технический прогресс и первая промышленная революция. Мужику от сохи было сложно управляться с паровым двигателем, тем более – его собирать.

Дальше – больше.

Электричество, нефтедобыча, двигатель внутреннего сгорания…

Армии инженеров вышли на тропу войны с технической отсталостью. Тысячи лаборантов и МНС резали в сотнях лабораторий белых мышей во имя прогресса. Даже школьники занялись вивисекцией лягушек (да-да! как ни трудно это представить нынешнему толерантно-зелено-голубому социуму, были на планете Земля жуткие времена, когда дети резали лягушек при полном поощрении минобраза). Всеобщее начальное, а затем и среднее образование стали неизбежны. А с ними – неизбежна и всеобщая грамотность. И понятное дело, где грамотность, там и письменность. Все поголовно стали читать и писать.

Дело вроде неплохое, но у каждой палки два конца. Сначала писали диктанты и на заборах. Затем стали писать изложения и книги. Практически каждый попробовал себя в роли писателя. И никто (никто!) не признался себе, что не годен для этой роли. Только зависть бесчисленных врагов и непроходимая тупость (и опять же зависть) редакторов и издателей лишили мир миллионов новых Толстых, Достоевских, Марининых и Донцовых.

Нет, конечно, книги писали испокон веков. Но как писали? Вернее, как тиражировали?

Вот величайшая в мире Александрийская библиотека имела в штате 900 переписчиков. Сколько книг в год она могла «издать»? Более-менее объемную книгу один писец мог переписывать и год, и два. (Знаменитое Остромирово Евангелие переписывалось 203 дня – по сто строчек в день.) Конечно, если разделить рукопись по частям и раздать их всем переписчикам, то книгу можно было изготовить намного быстрее. (Так была переведена на греческий Тора – ее раздали по частям между 72 переводчиками, которые, по преданию, перевели Книгу за 72 дня.) Но от перестановки мест слагаемых сумма не меняется – в год выходило одинаковое количество названий и экземпляров, независимо от того, переписывали александрийские мастера или русские монахи каждый по книге или все вместе – одну.

Так было и в Западной Европе, и на Руси, и на арабском Востоке. Статус-кво сохранялся вплоть до изобретения Гутенберга.

Понятно, что в таких условиях графоманы не имели шансов. И не только графоманы. Для переписчиков, особенно в христианскую эру, тяжелая и требующая разносторонних навыков работа над рукописью была делом сакральным, к которому готовились с постом и молитвой. Романы и повести? Да побойтесь Бога! В основном – религиозная литература. Немного, скорее, в виде исключения, философская, естественнонаучная, прикладная. «Травники», «Лечебники», Священная история от сотворения мира. Шаг вправо, шаг влево – считался кощунством.

Стоили эти книги безумно дорого. Иногда одну книгу покупали вскладчину всем селом. Хранили их всегда под замком, часто – в тайных помещениях, скрытых от постороннего глаза в толще дворцовых или монастырских стен. (Вот Иван Грозный так хорошо спрятал свою библиотеку, что до сих пор не найдут.) Прятали не только потому что дорогие. Книга – источник знаний. А знание – власть.

Средний размер монастырской библиотеки Древней Руси – от сотни до трехсот-четырехсот экземпляров. У царя Ивана Грозного в его знаменитой «либерии», как считают, было 800 томов – огромное, поистине царское книжное собрание. Столько же накопилось к XVII в. в библиотеке Троице-Сергиевой лавры.