Один день Христофора (СИ)

Кем был незнакомец, ранивший Философа, и кто спас примадонну, бог или рыбак, сушивший сети, осталось тайной, как и история потери невинности примадонной, да и многое другое не вошло в мемуары, оторвалась от книги и зажила собственной жизнью, как создание некоего анонимного автора..."

* * *

Наступила новая эра...

Философ создал свою школу, а примадонна открыла свой театр... к ней вернулся голос...

Мне пришлось искать место для своей индивидуальности... я стал писать плачи для смерти без похорон, необычные и утонченные... правда, и театр примадонны давал мне возможность воздействовать на толпу почитателей примадонны... ими уже не владело отчаяние...

Мемуары вышли в свет анонимно, как и труды Философа... известности он избегал, говорил:

"Не хочу, чтобы обо мне знали то, что знаю я сам..."

Он оставался в тени, что и мне советовал...

Его мнение я не намерен оспаривать, но думаю, что известность нужна, хотя бы для похорон...

У примадонны было все: театр, мопсики, льстецы, она держала у себя на службе людей, которые были равны ей талантом, а некоторые и превосходили ее...

Она жила и не боялась жизни, зимы, но вот случился переворот и она все потеряла...

Я писал плачи о ней...

Все давно сказано...

Люди давно живут и пишут... лучше читать и перечитывать древних писателей...

В меру своих сил я перевожу их, иногда подражаю, чтобы их превзойти... и это погружает меня в задумчивость...

Вика спрашивает меня, чем я так опечален?..

Радости я нахожу в книгах и в уединении...

Известности я сторонюсь... сознаюсь, иногда я думаю об известности, славе, представляю ее в разных обликах и обличьях...

Я боюсь смерти без похорон... смерть захватит меня врасплох в моем склепе, не оставит времени даже на посмертный плач по себе...

Философ кое-что знал о смерти, но кто стал бы расспрашивать его, да и вряд ли он согласился бы говорить на эту тему...

Вика все еще любит меня, но я давно положил запрет на эти радости и нежные чувства... я отрекся от них ради книг, в которых эти чувства описаны с тонкостью и дозволенными подробностями...

Я довольствуюсь правом смотреть на Вику, на примадонну и говорить с ними...

Историю о явлении девы можно найти в мемуарах...

Филонов, скульптор, запечатлел ее в камне... он наделен даром все оживлять, проникать в любой материал, оставляя в нем частичку себя, как бог...

Он велик и пленителен, у него был сын, Филип, который предал его, и целый лес статуй, все женщины...

Этот человек, свободный, холостой и к тому же не глупый искал среди них себе жену...

Первая его жена погибла в родах, которые принимала соседка, тетя Вера, она же обмывала покойников...

Жена Филонова родила недоношенного мальчика, потом девочку... ее пришлось вытаскивать щипцами, сама она не желала появляться на этот свет, не привлекал он ее...

Филонов пережил арест по доносу, опись имущества, тюрьму и казнь, которую он вообразил... он умер и очутился в желтом доме, к счастью с ума он не сошел...

Конечно, все это нужно было пережить человеку, вообразившему себя богом...

Философ находил это вполне естественным для вольнодумцев...

Есть ли в человеке что-то еще, кроме пленительных форм, совершенных и изначально непорочных?..

"Есть еще душа, смею напомнить, бесплотная и бессмертная..."

Это Философ вмешался в мои размышления и воспоминания, он тоже бесплотный и все еще здесь...

Я не знаю, что он здесь делает, и не решаюсь спросить...

Я человек слабый, восприимчив к впечатлениям и могу вообразить нечто ложное...

Иногда меня не покидает чувство, что я иду по пустоте, иду медленно с оглядкой... я слышу эхо шагов, останавливаюсь...

Воцаряется тишина... и я понимаю, что перестал быть... или еще нет?.."

* * *

Я листаю мемуары примадонны... она жила не только с достоинством, но и с уверенностью, с легкостью, почти не нарушая приличий, и если позволяла себе откровенность, то вполне сознательно и непринужденно...

Я не был ее историком...

Она доверяла мне, я доверял ей, даже подозрение в неверности не смело меня коснуться... и касалось, и не раз...

Когда я писал о том, к каким роковым последствиям привел ее преждевременный опыт в любви, я был влюблен в нее, сходил с ума и почти сошел...

Я написал ей письмо, но не успел отправить... ночью меня арестовали по доносу...

Следователь не мог ничего вытянуть из меня, кроме того, о чем я писал... я воображал, что живу, подражая образу жизни дяди Гомера, потом Философа, примадонны, я заимствовал даже ее грим...

С ранних лет она слишком хорошо была знакома с жизнью на сцене и безжалостно о ней судила... и справедливо, увы...

Впрочем, в ее истории все смутно и перемешано...

У нее были какие-то отношения с Семеном... я не знаю, почему они привели к такому исходу... чтобы распутать то, что не мной было запутано, надо вернуть к жизни всех участников этих событий... или подвергнуть их допросу и пыткам в аду, но, увы, это невозможно...

Голой истины нет и быть не может, да и я сам не смогу сказать обо всем зле, о котором догадывался... всего я не смог высказать даже на бумаге, слов не нашел... почему-то основное всегда ускользало, но оставалась иллюзия справедливости...