Один день солнца (сборник)

Люда ругала северянина, но смотрела на Егоровну весело и открыто. Она словно забыла, что всего какую-то минуту назад, прибежав от Бегунова в свой вагон, решила на первое время отдать эти часы — или хотя бы показать — Валерию. Она забыла и про бригадира, и, кажется, даже про Валерия, про все… Главное — она нашла единственное решение… Как это просто и правильно, как ей теперь легко и хорошо!..

— Ну вот, — произнесла как-то спокойно Егоровна, — а шумел-то, правда что, лаялся-то как, губошлеп.

— Вот именно.

— Надо в резерв отнесть. Пусть разыскивают дурака, прости, господи, душу грешную…

Егоровна прошла в служебку и положила находку на столик.

— Да, дорогие небось. А я подумала, правда что, подобрал все же кто-нибудь ночью, а я продремала.

— А я и не знала, что думать…

— Да что ж тут выдумаешь? Слава богу, что все так…

Егоровна обернулась к Люде, улыбнулась:

— А ты иди, я же вижу — собралась…

— Отпускаете? Правда, тетя Сим?

— Ну а куда же с тобой деться… Заждался небось?

Люда весело зажмурилась и пожала плечами.

— Хоть бы привела разок, поглядеть-то! — Егоровна даже подалась к окошку, показывая, как бы она поглядела на Валерия.

— Приведу, тетя Сим…

— Встречал бы, что ли, когда? Или не может?

— Работает. Мы прибываем неудачно.

— Ну да, ну да… — Егоровна пригляделась: — А что это у тебя с губой?

— А-а, — Люда дотронулась до губы. — В туалете поскользнулась… Там воды налилось!..

— А тут свиданье!

Люда развела руками.

…Когда она, прыгая по шпалам, обернулась и подняла прощально руку, Егоровна сквозь окошко подмигнула ей и, тоже помахав рукой, вслух проговорила:

— Ну, ну, иди, милая, иди!..

РАССКАЗЫ

Один день солнца

осле второго урока Золотова получила от него листок бумаги со стихами. Это были не первые стихи, сочиненные в ее честь, но все-таки таких откровенных — так ей показалось — и так умело написанных ей, кажется, читать еще не доводилось. В классе в тот момент было всего несколько человек. Она сама, Золотова, задержалась в нем случайно, а Бурцев, конечно же, остался только затем, чтобы вручить ей это свое послание.

Он подошел и положил на крышку парты сложенную вчетверо бумажку.

— Это тебе, — произнес он не очень твердым голосом, — только тебе.

— Письмо? — улыбнулась Золотова, не прикасаясь, однако, к записке.

— Да, — сказал он, — можно считать так. — И направился к выходу.

Золотова развернула листок и сразу поняла, что это стихи, — восемь ровных коротких строчек…

З. С.

Это было, конечно, было!—
Сердце все следы сохранило:
Были веток ломкие руки,
Были леса тайные звуки,
Ты как близко… и так легко мне,
Словно общие кровь и небо…
Больше я ничего не помню —
Больше просто ничего не было.

«3. С.»— это, конечно, Золотовой Светлане, или Свете — все равно, то есть ей… Неужели это он сам? Бурцев? Такие стихи?.. Мамочки!..

Она торопливо выбралась из-за парты и побежала к десятому «Б», к Зое Бузуковой, своей самой близкой подруге. Нашла ее быстро — Бузукова сидела на месте, и, как всегда, срочно доучивала что-то на перемене.

— Зойка, погляди!.. — протянула ей Золотова записку. От быстрого бега наверх она дышала часто; высунув кончик языка, водила им по верхней губе. Ей было весело.

Бузукова прочитала стихи и недоуменно посмотрела на подругу.

— Что это? Кто это?

— Бурцев. Он мне только что передал…

— Ваш Бурцев? Это его собственные?!

— Я думаю. Мы с ним вчера были в лесу…

— Гос-споди! Вдвоем?

— Случайно. Я собиралась с Гошкой, но он срочно ушел переписывать какие-то новые вещи. А тут он… Представляешь?..

— А Гошка?

— А что Гошка?

— Ой, падаю! — Бузукова вновь заглянула в стихи. — А что это за «ты так близко»? Ой, Светка!..

Золотова наклонилась и сказала ей что-то на ухо, — и обе они засмеялись и оглянулись по сторонам: не слышал ли кто, что их рассмешило.

Тут в коридоре зазвенел звонок, Бузукова заохала и, не выпуская из рук листочка со стихами, схватилась за какую-то книгу; но Золотова все-таки взяла у нее этот листок и заспешила к себе на этаж — оба десятых располагались в углу здания один над другим.

Вовремя попасть в класс она не успела — вошла уже следом за учительницей истории, их классным руководителем.

— Ты никак не успеваешь сделать свои дела за перемену, — как всегда сухо и жестко заметила Маргарита Павловна, разглядывая опоздавшую.

Золотова обиделась и молча пожала плечами. Маргарита Павловна обратила внимание на аккуратно сложенный листок бумаги в ее руках, некоторое время смотрела на него. Потом вздохнула и сказала:

— Иди садись.

Золотова прошла к своему ряду. По дороге скользнула взглядом по парте Бурцева — он в ее сторону не смотрел.