Один день в Древнем Риме. Исторические картины жизни имперской столицы в античные времена

Тысячи человек, которые живут на Палатине или работают здесь, заняты только в императорском дворе или на императорской гражданской службе. Поскольку Адриан (несмотря на недовольное ворчание его италийских подданных) все еще отсутствует в Риме, церемониальная деятельность его двора практически замерла. Немногие из родственников императора живут в золоченых жилищах в том или другом крыле его дворца, но, помимо этих оставшихся, там обитает целая армия независимых рабов и еще больше – вольноотпущенников, выполняющих при дворе функции личных слуг, поваров, официантов, музыкантов, камергеров и других, менее ответственных служителей, которые теперь обречены есть, метать кости и чесать языками в почти полном безделье.

Ныне, как и всегда, здесь, на Палатине, расположены канцелярии императорских гражданских служб, которые, действуя по заведенному порядку, рассылают свои указания в самые отдаленные уголки империи – в Дакию, Сирию или Британию. Префект претория[252] в качестве верховного судьи для доброй половины императорских провинций ежедневно собирает свой верховный суд. Четыре императорских министра – финансов, прошений и официальной переписки (один из них ведает греческими провинциями, другой – латинскими) – управляют своим обширным персоналом подчиненных. Старшие прокураторы (суперинтенденты) громадных императорских поместий тоже получают доклады «с мест» и обеспечивают соблюдение интересов своего хозяина. Точно так же обстоит дело и со всем остальным штатом высших управленцев.

Мощная административная машина, отточенная практичным римским гением, работает постоянно – и столь устойчиво, что в царствование очень плохих императоров, даже при Нероне, она продолжала функционировать годами, не привнося какого-либо урона в управление миллионами подданных империи. Даже тираны понимали и принимали такое положение, сберегали свои жестокости для аристократии и воздерживались от бестактного вмешательства в деятельность министерств, вместо чего им позволялось не отказывать себе в порочных личных удовольствиях[253].

Император как центр жизни высшего общества. Мы не осмелимся вторгаться в эти высшие политические вопросы, но социальная жизнь дворца не может быть так просто проигнорирована. Уже императорские вольноотпущенники занимаются планированием больших приемов и государственных банкетов, которые Адриан должен дать вскоре после своего возвращения. В половине атриев Рима мужчины и женщины с завидной энергией обсуждают один и тот же вопрос: «Когда цезарь вернется, обзаведется ли он новыми друзьями и даст ли отставку своим старым знакомым?»

Уже ходят слухи, что некоторые вольноотпущенники (предположительно доверенные наперсники своего господина) получили крупные взятки с тем, чтобы побудить Dominus (так положено этикетом именовать верноподданным своего правителя) вернуть свое расположение некоему Юалию, неосторожному сенатору, которого во время своего последнего пребывания в Риме Адриан повелел исключить из списков гостей на своих личных приемах.

Рим живет слухами, но нигде не крутится так много слухов, как вокруг Палатина, который всегда пребывает в курсе того, что сделано и сказано императором, а также каково его здоровье. «Дым» слухов от слуг, парикмахеров и прислужников за столом Августа часто можно купить за полновесные ауреи. Уважающие себя монархи преследуют разносчиков сплетен без всякой жалости, но последних крайне редко удается схватить в момент передачи слуха[254]. Каждый император знает, что он постоянно является жертвой оскорбительной болтовни.

Друзья цезаря. Но общение императора не ограничивалось дворцовыми слугами; он также не посвящал все свое время совещаниям с министрами. Будучи римлянином среди римлян, он проводил значительную его часть с теми, кого называли «друзьями цезаря».

Быть в числе друзей цезаря – Amicus Caesaris, иметь право встречаться как равный с тем, кого почитали богом во всех восточных провинциях, кто считался сыном божества (в случае с Адрианом – приемным), «божественного Траяна», чьему «божественному гению» (духу-хранителю) возносили молитвы и воскурения в каждом правительственном здании, – подобная честь была совершенно ослепительной в своем блеске. Каждый император подразделял своих «друзей» на два класса. В число «друзей первого класса» входили ближайшие помощники, министры и генералы, имевшие постоянный доступ в его кабинет, некоторые совершенно определенные члены сената, кое-кто из ближайших родственников и немногие близкие ему по духу люди – поэты, философы (при великих императорах), жокеи, игроки и распутники (при императорах плохих). Куда более длинный список «друзей второго класса» включал всех остальных членов сената, многих из наиболее достойных всадников и даже небольшое количество плебеев, которых цезарь пожелал наделить подобной честью.