Один день Весны Броневой (СИ)

- Ешьте... К столу не кличу, знаю, скоро дальше тронетесь. И машину не оставите... - в крепких, дубленых солнцем, руках блеснуло короткое лезвие ножа. Широкие ломти коричневого, почти черного хлеба легли на полотенце. Их запах и аромат копченого сала наполнили рот слюной, и Вешка только кивнула на вопросительные взгляды экипажа. Дальше все звуки заслонил шум собственных жующих челюстей. А дед стоял рядом и смотрел, изредка подергивая ушами.

Комбат появился, когда линком Бронева старательно стряхивала крошки с ладони в рот. Зацепил глазами пустую корзину (Радек копошился, устраивая почти уполовиненную буханку и шмат сала в тесноте боевого отделения), дернул бровями на вытирающего рот Помника.

- Подзапарвились уже? Молодцы. Остатки поделить с батареей, - кинул Вешке. И, сняв кепи, провел грязной рукой по мокрым волосам лысеющей головы. Кивнул деду: - Здравия желаю.

- И вам здоровья, - дед отошедший в тень дома уже не сутулился, прямился напряженно. - И тебе здоровья, Добря, - обратился к подошедшей с Плещевым женщине. Та, невысокая, плотная, подвижная, блестя потом не молодого уже лица, кажется, вкатилась во двор, быстро отстрелялась глазами, рассмотрев все и всех. Чуть задержала взгляд на девушке в форме.

- Та, Влас Гневич, здравкалися же, - сыпанула горохом слов. Голос ее оказался высоким и таким знакомо пронзительным, что Весна с Помником оглянулись на двор, в который въехала самоходка Ивкова. Оттуда все еще неслась ругань.

А женщина уже остановилась над длинным свертком у стены. Страдальчески вздернула брови и закусила большой палец правой руки. - Ох... Я-то ж надеялась, обойдет нас. Это утром вас на чугунке бонбили?.. А с уездом с самой раницы связи-то нет. Как бухать начали, я в правление, а на линии только шуршит... - зачастила она, успевая покусывать палец. Левой рукой в это время привычно поправляла выбившиеся из под платка светлые волосы. - Похороним, не хвалюйтеся.

Опять зыркнула на Вешку. Коротко вздохнула - нимало не сбавив потока слов.

- Ох, час то какой. В перший раз до нас долетели-то. И что делать-то, не подскажете? - она уже переключилась на Плещева. И тот, видимо, уже утомленный общением болезненно сморщился.

- Не знаю. Ничего не знаю, - выдавил сквозь зубы. - Я вам все написал про погибшего. А про эвакуацию ничего не знаю. Это мимо нас.

- Пора уже, Добря, - буркнул из тени дед. - Эти, которые прилетали, они накоротке летают. Так ведь, товарищ командир?

- Да, - хмуро согласился Плещев и глянул на Вешку. Чуть мотнул головой: "отойдем".

- И что с того-то? - зачастила Добря.

- Фронт близко, вот что, - ответил дед. - Трэба живелу и зерно готовить к эва...

- Из уезда лист должен быть! Куда скотину собирать-то?!.

Они заспорили, а Весна прошагала за угол дома вслед за комбатом. Плещев, глядя на колонну "двадцаток" впереди, покривился.

- Прав дед. У этих охотников, что нас здесь причесали, дальность маленькая. Верст двести, может. Из них полсотни от аэродрома до фронта.

Вешка промолчала ожидая продолжения.

- А у нас место разгрузки по расписанию как раз верст через двести и будет... В тылу у них, получается, - кивнул комбат на закат. - Не может такого быть. Не может. В общем, голуба, смотри не только за небом.

Плещев опять снял кепи и стеганул им по углу дома, выбивая пыль. Решительно нахлобучил опять на голову обеими руками.

- Слушай приказ. Пропускаем колонну обеспечения за легкими, потом идем замыкающими. Арьергардное охранение... И спасай Ивкова. - Комбат глянул через улицу: со двора где встал Ивков, все еще доносился злой женский ор. - Только попроси старостиху помочь.

Последние слова потонули в нарастающем грохоте двигателей танковой колонны.

- Долго, - выдохнул Ёнч. Он стоял рядом с Весной и смотрел на первые выезжающие из леса машины. Вспаханная гусеницами песчаная отсыпка улицы расступалась под колесами, проскальзывала, словом, вела себя подобно воде. Оттого машины шли медленно, часто пробуксовывая, переваливаясь на оползающих ухабах. Из кабины следовавшей за штабным автобусом автомастерской временами доносился крепкий мат.

Вешка обернулась, уловив в голосе друга напряжение.

- Страшно, ага, - понял он ее взгляд. Смахнул со своего выдающегося носа каплю пота. Ухмыльнулся криво. - Если бомберы налетят, не отстреляемся. Деревню в щепки. Нас... - мокрые брови его болезненно выгнулись. От гнева хозяйки раздавленного забора старостиха его спасла (линком Бронева в это время скромно стояла за углом дома), но на умыться времени не осталось, и сейчас все, что не поместилось под шлем и очки, представляло из себя серо-черную маску исполосованную струйками пота. Лишь вокруг рта было чуть чище, на грязной бледной коже неестественно ярко выделялись розовые губы...

Ответить было нечего. Только... в девушке росла не надежда даже, уверенность: не прилетят.

- Если бы могли отбомбиться, не штурмовали бы истребителями...

Ёнч диковато глянул на нее. Оскалился в напряженной ухмылке. Промолчал, переключился на проползающую мимо колонну. На улицу выехали уже почти все, где-то в тени леса еще прятались заправщик и кухня.