Один год

Однажды, когда Алексей обучал себя загонять полуторку с ходу задом в неудобный шестой бокс, перед вторым корпусом неожиданно появился Пилипчук. Он пришел в легком светло-сером костюме, здоровеннейший, косая сажень в плечах, помахивая картонной папочкой с завязками, чем-то озабоченный. Оказалось, его машина уехала с главным инженером, а он торопился в Новую Деревню, там надо было срочно посоветоваться с каким-то строительным начальником. Цыплухин предложил доставить, но Пилипчук сказал, что его свезет Жмакин. В кузов, утирая рот от простокваши, залпом выпитой в столовке, грохоча сапогами, ввалился Геннадий; Пилипчук, посапывая, разместил свое грузное тело рядом с Алексеем.

- Давай побыстрее только, - сказал он, закуривая, - там ждать не станут.

Вахтер, увидев директора, не спрашивая пропуска, отворил ворота. Осторожно объезжая колдобины, Жмакин поехал по Второй линии и мимо больницы Веры Слуцкой, выскочил на Тучков мост. Громыхнули доски, с Невки потянуло холодной сыростью, осенним ветерком.

- Закрой стекло-то, - ворчливо велел Пилипчук, - застудишься в майке.

- Я не простудливый! - суховато ответил Жмакин. Больше всего он боялся заробеть начальства или заговорить с ним не так, как с другими людьми. "Проверочку мне делает! - зло подумал Алексей. - Тоже, инспектор!"

На Большом проспекте по Петроградской он посильнее нажал железку и покосился на Пилипчука, - тот как бы дремал. Для сокращения пути Жмакин поехал переулками, затормозил перед рвом, дал задний ход. Пилипчук сквозь дрему ровным голосом посоветовал:

- Впредь учти, хороший водитель предпочтет крюку дать несколько километров, нежели станет машину калечить по рытвинам да колдобинам. Запомнил?

- Запомнил, - нехотя буркнул Жмакин.

На повороте к шоссе Жмакин зазевался и едва не стукнул бамбером в задок автокачки, но Пилипчук вовремя схватил руль и вывернул машину левее. Замечания, однако же, никакого не последовало, дальше ехали молча. Генка в кузове встал, оперся на кабину локтями.

- Мотор хорошо знаешь? - вдруг спросил Пилипчук.

- Дай боже! - сказал Жмакин.

- Скромности тебе бы надо поболее! - посоветовал директор.

- А что в ней, в скромности?

Пилипчук на мгновение опешил. Стрелка спидометра дрожала на восьмидесяти.

- Я бы со скромностью и поныне этот щиток теоретически изучал, - сказал Жмакин. - А вот нескромный - и вас везу, пожалуйста, с ветерком.

В Новой Деревне Жмакин совсем обнаглел и, узнав, что Пилипчук будет здесь никак не менее часа, попросил разрешения "смотаться по личному вопросу на десять минут в Лахту". Пилипчук разрешил.

Геннадий, шваркнув сапогами по кузову, кулем свалился в кабину, жадно прикурил у Жмакина и рассказал, что очень переживал там наверху, особенно когда Алексей чуть не въехал в автокачку. Жмакин ответил, что это все пустяки, не такое еще случается в жизни.

- А ты куда это? - забеспокоился Геннадий.

- Да тут, в Лахту, по делу...

Болотца курились перед ним в потухающем свете осеннего вечера. Слева неподвижная, серебристо-свинцовая блестела вода, торчали тоненькие мачты спортивных яхт.

- Жмакин, а Жмакин, - сказал Геннадий, поворачиваясь к Алексею своим курносым лицом, - это правда или неправда, что люди говорят про тебя?

- А чего они про меня говорят?

- Мало ли...

- Ну чего "мало ли"?

- Вроде ты из преступного мира. Из жуликов. Неправда, наверное?

- Врут суки, - невозмутимо сказал Жмакин. - Ты, братан, не верь. Мало ли чего врут. Про тебя тоже треплют - спасения нет.

- Чего же про меня треплют? - быстро и испуганно спросил Гена.

- У-у, кореш, - сказал Жмакин. - У-у! - Он никак не мог придумать, что могли соврать про Геннадия, и только усмехался, покачивая головой. Потом придумал: - Будто у тебя две женки и два паспорта. По одному ты с одной записан, а по другому - с другой.

- А я вовсе и ни на одной не женатый! - радостно сказал Гена. - Чего выдумали.

И повторил:

- Два паспорта! Это надо же!

Машина, набирая скорость, плавно бежала по дороге, возле бесконечного ряда столбиков, беленных известью. Неожиданно сзади вырвался поезд - черный, длинный, с освещенными окнами, сердито взвыл и стал обгонять. Железнодорожный путь лежал рядом с шоссе. Жмакин нажал носком на железку газа, грузовик пошел вровень с паровозом, потом отстал от него, громкая песня раздалась из вагона, мелькнул красный сигнал, и опять стало тихо, сыро и холодно.

В засыпающей Лахте Жмакин остановил машину и, сказав Геннадию, что сейчас вернется, побежал по знакомым переулочкам. Все было тихо вокруг, печально и загадочно. Дорогу вдруг перебежала черная кошка. Жмакин с ожесточением плюнул, вернулся назад и побежал в обход мимо станции. Залаяла собака. Он окликнул ее негромко и услышал, как она застучала по забору хвостом. Он забыл, как ее звать.

- Жучка, Жучка, - шепотом говорил он. - Шарик...