Один год из жизни профессора

В те дни, когда Германов еще был в Испании, и новость о третьем протоколе еще не потрясла европейскую общественность, на родине происходили не менее судьбоносные события. Наступавший Первомай был достаточно сложным периодом для властей Балтийской федерации. В федеративном парламенте социал-демократы имели в отдельные периоды до 40 % голосов, а во многих городах – и большинство в городских собраниях. Вместе с профсоюзами они превращали в этот день улицы и площади городов в «вакханалию красных флагов», причем сделать с этим было ничего не возможно. В свою очередь, среди сторонников буржуазных партий набирала популярность отмечать этот праздник как «день грязных рук» – работой в садах, починкой чего-нибудь после длинной зимы, разбором старого барахла на чердаках усадеб и т. д. – одним словом, подчеркнуто непраздничным поведением. Миру в обществе все это не способствовало.

Канцлер предпочитал в конце апреля уезжать на недельку в свое родовое имение. Помимо всего прочего такой мини-отпуск давал ему возможность не брать на себя ответственность за неизбежные эксцессы. В зависимости от серьезности последствий и прочих обстоятельств в них обвиняли или потерявших чувство меры демонстрантов, или слишком усердную полицию. А власть, мол, ни причем. Хотя всем был известна общая установка полиции: избегать столкновений в крупных городах, а на периферии особенно не стесняться.

На этот раз, однако, у Канцлера было запланировано совершенно особое мероприятие. Про себя он называл его просто: сбор «золотой десятки». Речь шла о чрезвычайной встрече наиболее авторитетных представителей деловых кругов. Их профессиональную принадлежность к тому или иному бизнесу определить четко было сложно. Среди них не было ни одного просто промышленника, просто банкира или просто судовладельца. Эти люди владели всем, сферы их интересов были безграничны и ограничивали их, фактически, только аналогичные сферы интересов партнеров. Не стоит упоминать, что на национальность коллег участники этой группы давно перестали обращать внимание. Русский заводчик из Питера вполне мог владеть лесными участками в центральной Финляндии и судоходной компанией из Риги. И наоборот, соответственно.

Около месяца назад один из участников встречи разослал коллегам и в копииКанцлеру, составленный по его заказу прогноз социально-экономического развития Балтийской федерации на ближайшие три года. Вывод был неутешителен. Без принятия чрезвычайных мер страну ждал глубочайший экономический кризис с непредсказуемыми последствиями. Варианты этих чрезвычайных мер и предполагалось обсудить в ходе этой встречи.

Канцлер с самого начала решил обставить это мероприятие как сугубо частное. Он не стал ставить о нем в известность свою Канцелярию и службу безопасности, и уж тем более кабинет министров. Для соблюдения максимальной дискретности было решено, что гости прибудут морем, не будут брать с собой помощников и секретарей и, в случае необходимости, заночуют на своих яхтах, поскольку старая семейная усадьба Канцлера просто не смогла бы вместить такое количество высокопоставленных гостей. Но все рассчитывали, что сумеют обсудить все вопросы в течение одного дня.

Все команды управляющему Канцлер переслал еще из Питера, а приехав в усадьбу накануне с обычной охраной из четырех человек, пригласил к себе местного пастора. Поскольку единственная проезжая дорога к усадьбе вела именно мимо его кирхи, Канцлер попросил организовать из нескольких наиболее надежных прихожан своего рода кордон и не пропускать в усадьбу чужих. А уж если не удастся, дать сигнал колоколом. На эту меру предосторожности его навело воспоминание о давнем местном обычае: по воскресеньям колокол кирхи звонил в тот момент, когда в дальнем конце длинной прямой дороги, ведущей в его родовое имение, появлялась баронская коляска. И все припозднившиеся спешили на службу, чтобы проявить уважение, а пастор готовился встретить своих самых знатных прихожан. Патриархально так все выглядело. Материалисты, конечно, могут объяснять такую традицию тем, что часы в прежние времена были только в баронской усадьбе, но и во всем остальном окрестные жители привыкли ориентироваться на ее хозяев. Конечно, в 20-м веке многое уже было по- другому, но услужить хозяину усадьбы многие из них по-прежнему почитали за честь.

Собственно, эти меры предосторожности Канцлер адресовал журналистам. Даже самым прытким из них через выставленный пастором кордон было не прорваться. А огласка в этом деле была совсем не нужна.

Гости прибыли утром на четырех яхтах. Пришли с разных направлений и отшвартовались у длинного пирса. Канцлер отметил, что гости его, судя по всему, заранее распределились по группам интересов. На праздных отдыхающих они походили мало: сходили на берег, продолжая что-то обсуждать между собой, приветствовали соседнюю группу и без предисловий и обмена любезностями начинали прощупывать настроения коллег. Денек обещал быть интересным.