Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599

В начале 1599 года отношения Шекспира и Кемпа разладились окончательно (в исправленной версии монолога чувствуется намек на данное обстоятельство), когда Кемп отказался от своей доли в Глобусе (или же его к этому подтолкнули), а также и в труппе, чем предоставил Шекспиру и другим пайщикам возможность разделить его долю между собой. Почему Кемп решился покинуть Глобус и Слуг лорда-камергера, остается неизвестным. Можно предположить, что пропасть между тем, как он видел свое положение в Глобусе и как оно расценивалось остальными пайщиками, была непреодолимой, особенно учитывая тот факт, что Кемп пожертвовал деньгами, отдав свою долю. Решение Шекспира лишить своего звездного шута роли в «Генрихе V» подорвало зрительские ожидания, так как публика, знакомая с постановками на этот сюжет, пребывала в уверенности, что снова встретится с клауном. То ли это решение ускорило уход Кемпа, то ли было принято в ответ на заявление Кемпа об уходе — сказать сложно, но я подозреваю первое. Великий предшественник Кемпа Дик Тарлтон был главным клауном, исполнявшим роль Дерика (и, возможно, Олдкасла) в пьесе «Знаменитые победы Генриха V», основном сюжетном источнике шекспировской пьесы. Роль, благодаря которой можно было бы превзойти Тарлтона в комическом мастерстве, стала бы апогеем карьеры Кемпа, находящегося в то время на пике популярности.

Начиная по меньшей мере с XVIII века, критики пытались понять, почему Шекспир изменил свою точку зрения на Фальстафа. Зачем он отказался от одного из самых блистательных своих персонажей, особенно после того, как пообещал, что мы снова увидим Фальстафа на сцене? Объяснить решение драматурга художественными целями непросто, хотя Сэмюэль Джонсон сделал все возможное: вероятно, Шекспир «не смог придумать новые коллизии для своего героя, или не сумел подыскать Фальстафу собеседников, способных вдохновить его, или ему не удалось найти новый источник для шуток». Бессмысленно думать, что Шекспиру не хватило изобретательности; возникает ощущение, что Джонсон и сам в это не верит. Однако Джонсон счел совершенно непростительным, что Шекспир не сдержал слово: «Пусть более посредственные авторы на его примере научатся тому, что опасно продавать медведя, который еще не пойман, и обещать публике то, что еще не написано». Очевиднее всего, Джонсон не рассматривал причины шекспировского решения, имевшие отношение не к персонажу или сюжету, а к Кемпу и буффонаде. Расхождение путей Кемпа и Шекспира (случайно, а может, и преднамеренно отразившееся в холодном отказе Хела продолжать общение с Фальстафом) ознаменовало не только отказ от определенного типа комедии, но и утвердило новый принцип шекспировского театра — теперь перед нами театр драматурга, а не актера, каким бы популярным тот ни был.

Кемп и Шекспир странно смотрелись вместе. Старше лет на десять, Кемп выглядел более солидно благодаря своему плотному телосложению. Он был хорошо сложен и корпулентен, обладал невероятной выносливостью, однако не терял и элегантности (для роли тучного Фальстафа ему приходилось надевать специально изготовленные вязаные штаны гигантского размера). На гравюре из дерева, датированной 1600 годом, — единственном прижизненном портрете Кемпа — изображен человек среднего возраста с седой бородой и длинными волосами. Однако, если судить по фигуре, он гораздо младше — мужчина среднего роста, мускулистый, крепкий, с хорошей выправкой; легкий на подъем, он одет в традиционный костюм для моррисовой пляски^[1]. Кемп отреагирует на разрыв отношений со Слугами лорда-камергера, пустившись в пляс; его путь «из мира» (конечно же, имеется в виду Глобус) продлится — в начале 1600 года — от Лондона до Норича; моррисова пляска растянется на несколько недель, и в сольном танце на дороге он будет чувствовать себя, как на родной сцене. Манера поведения Кемпа выявляет еще одно его коренное отличие от Шекспира, связанное с социальным статусом. Обычно он изображал на сцене деревенских персонажей низкого социального положения; среди них Основа, Башка, Питер и Ланселот. Даже в роли Фальстафа, аристократа по происхождению, Кемп играл человека из народа и надевал для этой роли картуз ремесленника. Роль Фальстафа он воспринимал гораздо серьезнее, чем другие свои роли, в этом образе проявились его личные убеждения, которые лишь добавили ему популярности. Он ненавидел выскочек, карабкавшихся по социальной лестнице, и горячо приветствовал тех, для кого социальный статус значения не имел. Безусловно, стремление Шекспира доказать свою принадлежность к знатному роду раздражало Кемпа.