Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599

В отличие от подлинных шекспировских сонетов, построенных на виртуозной игре слов (например, первые два сонета «Страстного пилигрима»), в сонете Бирона использованы избитые образы петраркистской поэзии. Поэтому, читая пьесу, понимаешь: текст Бирона беспомощен, и единственное его достоинство — каллиграфический почерк автора. Шекспиру оставалось лишь догадываться, что хуже: критическая реакция читателей на откровенно неудачный сонет или же, наоборот, — их похвала банальностям и ожидание, что он продолжит писать в том же стиле.

Одно дело, когда Шекспиру приписывали тексты его подражателей, и совсем другое (и это гораздо неприятнее), — стихотворение известного поэта, которое, пожалуй, в чем-то лучше его собственных:

О, будь возлюбленной моей!
Среди холмов, долин, полей,
В горах скалистых мы вдвоем
С тобою счастие найдем.

Увидим вместе мы тогда,

Как пастухи пасут стада,
Как над рекой, где водопад,
Птиц песни звонкие звучат.

Из тысяч роз я постелю

Постель душистую твою,
Одену в чепчик из цветов
И в плащ из миртовых листков.

Плюш поясом твоим бы стал,

На пряжке бы зардел коралл.
Пленясь утехами полей,
О, будь возлюбленной моей!

(

 перевод В. Давиденковой-Голубевой )

Даже в сокращенном варианте это один из лучших образцов английской пасторальной поэзии. Его послание столь искренно, что никого не оставит равнодушным. Поэты, такие как сэр Уолтер Рэли, Джон Донн и Генри Петоу, каждый по-своему отозвались на него. Теперь мы знаем: это текст Кристофера Марло; автор же самого известного ответа пастушки пастуху, скорее всего, Уолтер Рэли — отрывок из его стихотворения также вошел в сборник «Страстный пилигрим»:

Когда б любовь была юна
И клятва пастушков верна,
Тогда среди холмов, полей
Я милой стала бы твоей.

(

 перевод В. Давиденковой-Голубевой )

Однако ни один из этих текстов ни разу не публиковался до сборника Джаггарда и никто не знал, из-под чьего пера они вышли. Год спустя в сборнике «Английский Геликон» сонет «О, будь возлюбленной моей!» напечатали за подписью Марло, а ответ возлюбленной — снова анонимно (автор его неизвестен — так, по крайней мере, там утверждалось). Однако большинство читателей «Страстного пилигрима» поверили, что стихотворение написано Шекспиром, и вплоть до XIX века его авторство сомнению не подвергалось.

Однако Шекспир-то прекрасно понимал, кому оно принадлежит! Знал он и о том, что Марло вдоволь посмеялся над своим творением в «Мальтийском еврее», трагедии, тогда необычайно популярной. В этой пьесе невинная пастораль звучит из уст Итамора, невольника и злодея, в его разговоре с куртизанкой Белламирой:

Там есть сады, там заросли фиалок,
И не осока — сахарный тростник.
Ты в этих рощах будешь жить со мной,
И нам любовь сплетет венок живой.

(

 IV, 2; перевод В. Рождественского )

Марло не только сочинил прекрасную пастораль, но и показал, как легко его хрупкое и нежное стихотворение поддается переписыванию.

Шекспир и сам не преминул воспользоваться этим текстом. Незначительно изменив, Шекспир использовал его в комедии «Виндзорские насмешницы», где эти куплеты произносит — с чудовищным акцентом — пастор из Уэльса Хью Эванс:

Здесь у ручья под сенью скал
Поют нам птицы мадригал.
Мы над ручьем с тобой вдвоем
Венки душистые совьем!

О небесное милосердие, слезы туманят мои глаза!

(Напевает.)

В тени деревьев над ручьем

Свой мадригал нам птицы пели,
Когда с тобою мы вдвоем
У вавилонских рек сидели!

(

 III, 1; перевод С. Маршака )

Использование прямых цитат из стихотворений своих современников, и, тем более, искажающих чужой текст, — совсем не свойственно Шекспиру; ни в одной другой пьесе он не пользуется этим приемом.

Даже до публикации «Страстного пилигрима» Шекспир все еще думал о Марло, хотя того уже шесть лет как не было в живых.