Один год жизни

— Мам, прекрати. Я тебе уже говорила, что Олдридж не извращенец, и ничего предосудительного между нами нет, — выставляя по шесть розовых и голубых свечей на праздничные торты двойняшек, отозвалась я. Мама, на все дни рождения домочадцев, собственноручно делала самые вкусные торты в мире, но на фоне торта Мартина, они выглядели всего лишь миленькими пирожными.

— Смотря, что именно ты исключаешь из рамок предосудительного, — сдвинув брови, ответила мне мама.

— Кому как не вам с отцом знать всё о результатах воспитания собственных детей, — с иронией парировала я.

— Ну-да, ну-да, — многозначительно согласилась мама, наверняка сразу же вспомнив о невеселых результатах того самого воспитания.

Без пятнадцати шесть все собрались в гостиной, чтобы совместно разработать нервный тик левого глаза. Всё было готово: входная дверь с отремонтированной ручкой отполированы, коврик на пороге вычищен, праздничный стол накрыт на заднем дворе, окна вымыты до дыр в прямом смысле этого слова — на кухне бабушка так сильно пыталась отчистить пятно со стекла форточки, что выдавила его с корнем. Десять натянутых до предела струн рассыпались по гостиной в нервном ожидании гостей, две из которых постоянно выглядывали в окно (папа и мама). Дин никак не мог смириться с удушающей его бабочкой на шее, Элис норовила стащить с головы огромный бант, а я кусала свои ногти, наблюдая за всем этим цирком, разрядившимся в пёстрые цвета. Папа надел под темно-коричневые штаны свою белоснежную рубашку, которую берег лишь для значимых моментов своей жизни; мама надела свою лучшую блузку в розово-белую полоску и тонкую юбку из натуральной шерсти, что для лета было слегка не подходящим вариантом; Эмметт напялил деловой костюм, что смотрелось слишком неестественно на общем фоне (будто он на собеседование к Роланду собрался), но в паре с Эмилией, которая была в своем новом розовом костюме из гипюра и выглядела слишком празднично для семейного застолья, этот парень смотрелся вполне гармонично; Тэмми была в своей любимой юбке из неопрена цвета слоновой кости и шафрановой майке; двойняшки мучались в вычурно-пестрых, неудобных одеяниях, от которых им явно было не по себе. На общем фоне казалось, будто я одна решила не заморачиваться над своим внешним видом и остаться в джинсах, в тандеме с хлопковой майкой (в конце концов, Олдриджи видели меня и в худшем одеянии, так что их точно сердечный приступ не должен был хватить от моих повседневных джинс). Все вместе мы выглядели так неестественно, что создавалось впечатление, будто для начала шоу в нашей компании не хватало только клоуна, который уже скоро должен был появиться в дверном проеме со словами: «Да начнется хаос!» — После чего все мгновенно подпрыгнут со своих мест, начнут бегать по дому в поисках дополнительных салфеток и шикать друг на друга из-за неправильно произнесенных слов одним из присутствующих.

— Это он? — во второй раз поинтересовалась бабушка, указывая на машину, завернувшую на нашу улицу.

— Это какая-то старая кляча, мама, — разочарованно выдохнул отец, впустую подошедший к окну.

— Вполне приличная машина…

— Перестаньте стоять у окна, — попросила Тэмми, уже давно подхватившая общий мандраж.

— Никто и не стоит, — пожал плечами папа, словно он вообще здесь ни при чем и вообще он просто проходил мимо окна.

— Дерек, перестань, — попросила отца мама, и он сразу же перестал теребить свой замученный воротник.

— Это он! — вдруг слишком громко заявила подпрыгнувшая на месте Эмилия, и все мгновенно ринулись к окну, чтобы посмотреть на машину. Переведя взгляд со спин, прилипших к окну родственников, на сдирающую с головы вместе с волосами бант Элис, я закрыла лицо руками, безумно желая надеть шапку-невидимку.

— Это он, — панически подтвердила бабушка.

— Все к входу! — отдала приказ мама, после чего все сразу же ринулись через маленькую гостиную в коридор, по очереди спотыкаясь о журнальный столик. Я осталась сидеть на месте, стараясь отрешиться от происходящего. Открыв глаза лишь спустя полминуты, я увидела сидящего перед собой на полу Дина, который всё еще тщетно пытался снять удушающую бабочку со своей многострадальной шеи. Я рукой поманила племянника к себе и легким движением руки разобралась с его удавкой, после чего мальчишка с воплями индейца рванул за остальными. Конец. Это конец моей репутации, моего образа, моей карьеры… А если в конце вечера бабушка снова вздумает показывать мои детские фотографии в жанре ню, тогда гарантируется еще и снижение моей самооценки в паре с самоуважением. Зажмурившись от осознания собственного бессилия, я резко встала и направилась в переполненный коридор, чтобы, облокотившись о дверной косяк, встать позади всех и воочию наблюдать за падением Римской Империи.

— Дерек, открывай, как только раздастся звонок, — шепотом скомандовала мама и звонок тут же раздался. — Открывай!