Один год жизни

К моему великому удивлению, Роланд вёл себя достаточно раскованно: поддерживал все темы деда о варикозе, сколиозе и зубных протезах; стойко выдержал получасовой рассказ отца о недостатках биржи труда и отсутствии рабочих мест; согласился продемонстрировать знания немецкого языка для мамы; ответил на бизнес вопросы Эмметта, которые были настолько примитивными для гигантских размеров ведения бизнеса Олдриджа, что мне вдруг стало жаль Эмметта, который воображал себя акулой шоу-бизнеса на местном радиовещании. Как же Эммет искренне удивился, когда Роланд сказал, что не слушает по утрам радио! На почве этого у них состоялся достаточно интересный диалог:

— Вы не слушаете местное радио?! — ошарашенно переспросил Эммет, когда узнал, что Роланд не является слушателем его радиопрограммы «С добрым утром, Англия!», транслирующейся с шести до семи часов ежедневно!

— Только не по утрам, — спокойно улыбнулся в ответ Роланд.

— Почему нет?

— Каждое моё утро сильно загружено.

— Мальчик — трудоголик, — тихо произнесла себе под нос бабушка, но её замечание услышали все.

— И чем же? — не отставал от Олдриджа Эммет.

— Как раз с шести до семи я усердно сплю, — снова улыбнулся Роланд, заставив всех за столом посмеяться с предшествующего его признанию замечания бабушки о «мальчике-трудоголике».

Но больше чем раскованное поведение Роланда, меня удивил его аппетит — он съел всю тысячу калорий, выложенную на его тарелку, и еще попросил добавки в виде салата. Данный поступок так сильно порадовал маму, что она снова наложила бедняге больше просимого (по-видимому, через свой желудок Роланд в буквальном смысле нашел путь к сердцу моей матери). Я бы никогда не поверила в то, что в этого парня способна утрамбоваться двойная порция того, что обычно влезает в моего отца, если бы не увидела этого собственными глазами. Было очевидно, что сегодня вечером Роланд работает на женщин этого дома — чем больше он съедал, тем ярче светились лица слабого пола, накануне старательно готовящих «вот этот вот салатик с крабами» и «фирменную курочку по-бразильски в апельсиновом соке с „секретом“ внутри».

Я думала, что первые два часа были самыми сложными в этом вечере, но я ошибалась. Разгар веселья начался после того, как двойняшки задули свечи, съели по куску торта и отправились с Мартином в свою комнату. Проводив детей наверх, мама достала, знаменитое в нашей семье, дешевое шампанское, любимый эль отца и крепкую настойку бабушки. Под небольшим градусом все стали в два раза разговорчивее и в три раза не сдержаннее в смехе. Эмилия и Эмметт удалились наверх, чтобы посмотреть, чем заняты дети, когда слегка осмелевшая мама вдруг выдала:

— И всё-таки, я не понимаю современных отношений молодых людей. По мне так сначала нужно брать девушку в жены и только потом везти её в Швейцарию.

Я так сильно подавилась компотом из клюквы, что разбрызгала жидкость перед собой и нагнулась влево, чтобы дать возможность бабушке со всей силы врезать мне между лопаток. Но мама не собиралась останавливаться.

— Ведь из-за возникшего непонимания, у молодой особы потом портятся отношения с семьей…

Мама пыталась, как бы издалека намекнуть на положение вещей в нашей семье, после моей своевольной поездки в другую страну, но у нее так плохо это получалось, что намек стал настолько прозрачным, будто его соткали из воздуха. Пока я отходила от кашля (у меня даже заслезились глаза), пытаясь поскорее взять слово, чтобы исправить плачевную ситуацию, лицо Олдриджа застыло в немом удивлении.

— Вы, наверное, неправильно поняли, — подняв левую бровь, начал Олдридж. — Глория согласилась поехать с нами лишь потому, что узнала о болезни Мартина, которого признали неоперабельным на территории Британии.

— То есть Вы… — папа вдруг поперхнулся и продолжил, — Выезжали за границу, чтобы сделать операцию?

— К сожалению, у нас ничего не получилось. Во всем мире Мартин официально признан неоперабельным, так что никакой операции не было и не будет. Я думал, что Глория вам уже всё рассказала… Прошу прощение за то, что из-за нас возникли недоразумения в вашей замечательной семье.

— Просто я не хотела распространяться, — задыхающимся голосом ответила я, пытаясь прийти в себя после откашливания.

— Да, это хорошая идея. Будет лучше, если никто больше об этом не узнает, — согласился со мной Роланд.

— Даем слово! — за всех ответил отец, после чего за столом повисла тишина, в которой каждый из присутствующих пытался осознать приближающуюся смерть ребенка. Ребенка, которому несколько дней назад исполнилось десять лет и которому может уже никогда не исполнится одиннадцать.

Глава 61