Один из нас – следующий

– Фиби? – сонным голосом спрашивает Эмма, и я чуть не падаю навзничь от испуга. Ее взгляд останавливается на мне. – Что ты делаешь?

– Убираю за тобой. – Я снова сажусь на корточки. – Полкружки джина на полу! Ты же не больна, верно? Ты напилась! Даже не помнишь, что обещала маме помочь с подготовкой свадьбы Эштон и Эли!

Эмма медленно переводит на меня взгляд.

– Мне нужно у тебя кое-что спросить.

Я начинаю выходить из себя:

– Ты слышала хоть слово из того, что я сказала?

– Ты любишь его? – хрипло произносит Эмма.

Я сглатываю. Вот же хрень! Она точно видела сообщения от Дерека.

– Нет. Это чудовищная ошибка. Теперь все в прошлом. Если бы можно было отыграть назад…

Эмма фыркает с горькой усмешкой.

– Знаю, что в прошлом. Я не дура. Но я и подумать не могла… представить себе…

Она закрывает глаза. Опять заснула? С пола я не могу разглядеть.

– О чем ты подумать не могла?

Эмма не отвечает. Я встаю, держа в руке кружку с Дикими Котами, и уже поворачиваюсь спиной, когда доносится ее еле слышный шепот:

– Я и подумать не могла, что он будет продолжать.

– Продолжать?.. – переспрашиваю я, однако сестра вновь начинает похрапывать. Нет, большего я от нее сегодня не добьюсь.

Я иду в ванную и тщательно споласкиваю кружку с несколькими каплями жидкого мыла. Теперь она будет пахнуть не алкоголем, а лимоном. Голова гудит, словно это я выпила немереное количество неразбавленного джина. Вытираю кружку насухо бумажным полотенцем, ставлю ее на полку и склоняюсь над раковиной. В зеркале мое лицо выглядит усталым. Что происходит с сестрой и что теперь должна делать я? Маму напрягать не хочется – в кои-то веки она в таком приподнятом настроении. Можно попытаться поговорить с Джиллиан, подругой Эммы, да вот только наверняка она меня ненавидит после истории с Дереком. В школе проходит мимо, глядя как на пустое место. А больше сестра ни с кем не общается, так что и обратиться за помощью не к кому.

Или все же связаться с Дереком? Я почти готова.

Глава 20. Нокс

Пятница, 20 марта

Сандип, нахмурившись, подносит конверт ближе к свету.

– Да, это тот самый тип, который уже присылал нам угрозы. Шрифт одинаковый.

Бетани, сидящая на краешке моего с Сандипом стола, наклоняется ниже и прищуривается.

– Шрифт? Тут же написано от руки!

– Нет, это специальный шрифт, он только выглядит как рукописный. – Сандип достает из ящика пакет с застежкой «зиплок» и вставляет туда конверт. Затем выдавливает воздух, застегивает и передает Бетани. – Обрати внимание на кернинг. Везде одинаковый.

– На что? – переспрашивает она.

– Кернинг. Межзнаковый интервал, – объясняет Сандип. – Это типографский термин.

Бетани, закатив глаза, возвращается за свой стол.

– Вот же нерд!

– Типографские шрифты – своего рода искусство! – выпаливает Сандип ей в спину.

Бетани показывает ему язык.

– Ладно, убедил. Пока, мальчики. Я пошла, уже поздно.

Я раскручиваю кресло в сторону Сандипа.

– А ты не хочешь открыть конверт? Прочитать, что в письме?

– Позже. Сначала перчатки надену. – Я в недоумении морщу лоб – зачем ему понадобились перчатки? – и Сандип добавляет: – На настоящий момент мы получили уже достаточно угроз от этого индивидуума, чтобы передать их полиции. Поэтому желательно оставить на конверте как можно меньше своих отпечатков.

Я не могу оторвать глаз от письма. Содержание последнего из прочитанных мной врезалось в память: А я с радостью посмотрю, как ты подыхаешь.

– Интересно, по поводу чего у этого типа крыша едет?

– В угрозах нет ничего специфического, но, по-моему, он как-то связан с делом д’Агостиньо, – отвечает Сандип, не задумываясь, и перекладывает пакет на край стола. Наверняка сам много размышлял об этом. – Людей очень злит, когда полицейских обвиняют в уголовном преступлении, причем их негодование зачастую перенаправляется на обвинителей или жертв. Это называется конфликт между подчинением властям и совестью конкретного человека. Кстати, факт подтвержден документально.

– Согласен, – отвечаю я, хотя и половины не понял. Когда Сандип врубает режим профессора, за его мыслью трудно проследить. К тому же я постоянно отвлекаюсь, проверяя телефон. Мейв покинула больницу четыре часа назад и сообщила, что результаты анализов будут готовы не скоро. «Обещали поторопиться, но обработка может занять несколько дней. Лаборатория перегружена». Однако я продолжаю надеяться, что «поторопиться» означает «сегодня к вечеру». В конце концов, двадцать первый век на дворе.

Сегодня с утра я еще сердился на Мейв, признавая тот факт, что если буду продолжать на нее дуться, то могу потерять дружбу. Теперь я все время думаю, какая редкая удача иметь кого-то рядом, с кем ты можешь оставаться самим собой, даже если все идет из рук вон плохо и ты чувствуешь себя неловко и немного напуган. Особенно в тот раз.

И я хочу, чтобы у Мейв все было хорошо.