Один из семидесяти

– Приветствую тебя, – не сразу ответил тот, перейдя на арамейский. Он продолжал изучать иноверца, о котором был немало наслышан. – Гость в доме – радость для хозяина. Однако если помыслы его чисты…

– Мое сердце открыто для тебя, ибо моими устами глаголет сам бог.

– Не слишком ли ты самонадеян? И почему на тебе черные одежды? Разве тебя не радует встреча с нами? – надменно поинтересовался правитель.

– У слуги Господа нашего каждый день, дарованный им, праздник. А одежда моя пускай тебя не обижает. Так мы выражаем свою смиренность перед Господом нашим.

Ванея услышал, как за спиной зашептались мужчины. Присутствующие, все без исключения, были облачены в светлые одежды.

– Ты пришел в нашу страну по приказу или собственному соизволению? – опять задал вопрос Киаксар.

– Мое сердце не знает никаких приказов, кроме веления Божия.

– А я вот принимаю тебя по своему разумению, так как хотел убедиться, не тот ли ты одержимый пришелец, что наведывался уже однажды, чтобы смущать умы людей наших? – Киаксар улыбнулся, но улыбка его таила больше угрозы, чем дружелюбия. За спиной Ванеи при этом пронесся возмущенный гул. Егише промолчал в ответ.

– Значит, ты готов сложить здесь свою голову, и пример твоих предшественников для тебя не наука? – возвысив голос, рявкнул царь. Егише продолжал молчать. – Я хотел лично встретиться с тобой, чтобы узнать о твоих намерениях. Признаюсь, твоя настойчивость граничит с наглостью или… глупостью. Кто ты есть?!

– Я служитель Церкви Иисуса Христа…

– Прежде всего ты – преемник Варфоломея и Фаддея, – с заметной долей лукавства произнес мужчина, сидевший по правую руку от царя, судя по всему, священнослужитель, – И так же, как они, наверное, считаешь, что все мы здесь безбожники, и только и ждали того, кто откроет нам глаза на истинную веру?

В зале воцарилась тишина, а затем присутствующие начали возмущенно переговариваться. Егише оглядел собрание, затем сказал как можно дружелюбнее. Но при первых же словах его гул в зале усилился.

– Бог един, а Церковь наша никогда и никого не вовлекала в свои ряды против воли…

– Для нас отступление от веры – самый тяжкий грех, – не меняя интонации, опять произнес мужчина, который являлся главным жрецом. Имя его было Эштар. – Ты хочешь ввергнуть наших верующих в грех?! – грозно произнес жрец. – Ты, как и твои предшественники, хочешь посеять раздор между братьями – приверженцами единой маздаяснийской веры?!

Егише молчал и больше не собирался отвечать на вопросы, в которых все ответы были предопределены. Ибо знал, что излишнее оправдание только укрепляет собеседника в его недоверии и подозрениях. Скорее всего, главный жрец решил устроить что-то вроде показательного суда, догадался и Ванея, чувствуя внутри себя нарастающее волнение.

– Каково твое слово, главный жрец? – сдвинув брови, обратился к жрецу Киаксар, правитель Атропатены.

– Я предлагаю предать его казни немедленно, – не меняя позы, ответил Эштар.

В лице Егише ничего не переменилось, глаза по-прежнему излучали спокойную уверенность, что ничего плохого с ним произойти не может, во всяком случае, сейчас. Ванея, взглянув на учителя своего, только сильнее стиснул зубы.

Часть II Верх счастья на вершине доброты

Одержимый пришелец

Если в тебе недостаток веры, то и бытие не верит в тебя.

Лао Цзы

– Но мы не можем проявить подобное негостеприимство, – неожиданно смилостивился Киаксар. – Римский император подумает, что мы поступаем так из-за своей дикости. Великий император Август[62] всячески благоволит к нам, не будем же мы пренебрегать его расположением и без подробного разбора казнить его людей.

Егише с облегчением подумал, что, судя по всему, местный правитель не вполне осведомлен о том, с какой ненавистью император Август относится к тем, кто связан именем Христа.

– Присядь, – неожиданно предложил царь царей иноверцу, указав на место перед собой. Правитель, как правильно догадался Егише, был более осведомлен в делах большой политики, нежели в религиозных пристрастиях сильных мира сего.

По лицу жреца Эштара можно было понять, насколько его возмутила неожиданная перемена в повелителе. Хотя оно оставалось непроницаемым, в глазах заметались молнии. Только что Киаксар продемонстрировал перед всеми, насколько мнение главного жреца ему безразлично, и что правитель волен единоличным решением вершить общее дело, не считаясь даже с главным духовным саном. Последние слова правителя вызвали глухой ропот в зале. Егише между тем поклонился и опустился на ковер на почтительном расстоянии от царя.

– Мой народ очень гостеприимен, даже слишком, – продолжал властитель, – тому пример, что твои люди нашли себе занятие на моей земле. Атропатена – великая страна и дает приют многим. Но торговые люди, мастера и умельцы, тем более, ученые мужи приносят нашему государству только пользу. Какую пользу могут принести нам твои намерения? – он приподнял руку, и слуга, взбив шелковую подушку, подложил ее под локоть своего хозяина.