Один миг жизни

Странно: Кэноэ попытался проанализировать свои ощущения. Обычно такая тяжесть, неприятное, тоскливое томление возникало у него, когда что-то осталось не сделанным, где-то он потерпел неудачу, услышал либо узнал что-то неприятное, оставившее осадок в душе. Кэноэ вспоминал прожитый день и не находил в нем ничего такого. Беседа с Кирстеном дала ему обширную пищу для ума: горданский президент искренне заинтересовал его своим умением работать с информацией. Открытие школы для космических пилотов прошло нормально, а обед с ее начальством и преподавателями - вообще прекрасно. Генерал Собеско тоже заронил в разговоре несколько удачных идей...

Что же тогда? Неужели на него так действует сама эта планета? Прислушавшись к себе, Кэноэ вдруг понял, что он боится ее, страшится завтрашнего и, особенно, послезавтрашнего дня, опасается и напряженно ждет каких-то новых неприятностей.

Что делать?! Скорее бежать отсюда, сказал ему кто-то посторонний. Нет! Кэноэ помотал головой. Это плохая мысль! Он не может, не должен бежать! Он - принц и Императорский Подручный и не имеет права на трусость!

Чтобы отвлечься, Кэноэ взялся за отчеты. Но все-таки, как плохо, что впереди еще целый вечер, а потом - и весь завтрашний день, когда ему будет совершенно нечем заняться. И кто только придумал такую программу?! Кажется, он сам. Тогда ему казалось, что после изматывающего марафона встреч и поездок не помешает день отдыха, а вышло, что это будет, похоже, день тягостных раздумий...

Раэнке неслышной мышкой проскользнула в кабинет и устроилась за его спиной. Она молчала так уютно и сочувственно, что Кэноэ показалось, будто ему и в самом деле стало легче.

Хотя, возможно, это ему только показалось.

Глава 85. Лабиринт сомнений

13.04.5374 года

Наступление нового дня не принесло Кэноэ облегчения. Депрессия не только не исчезла, но и дополнилась противной ноющей головной болью. Полночи он вертелся на постели - в голову упорно лезла какая-то муть, и только под утро забылся неспокойным, наполненным кошмарами сном, оставившим после себя ноющее чувство тревоги.

Кэноэ точно знал, что его тревожит. Он не имел права не выполнить своего задания. Этого прямо требовал от него Императорский Указ, этого ожидали от него Оонк и Суорд. Ради этого работали несколько напряженных месяцев тысячи людей - и лично знакомых ему, и тех, о чьем существовании он никогда не узнает. Именно ради того, чтобы церемония состоялась, отдали жизнь погибшие на "Звезде" охранники. Враги, хотевшие сорвать ее, покушались на него самого, на жизнь и здоровье самых дорогих для него людей.

Все это лежало на одной чаше весов. Но на Кэноэ продолжала сильно, тяжко давить и вторая чаша. Филиты не хотели, чтобы их планета становилась колонией. Они опасались, что за блага, которые предлагает Империя, им придется слишком дорого заплатить, а Кэноэ был не в состоянии развеять их страхи. Он мог выслушивать их предложения и пожелания, но у него не было возможности воплотить их в жизнь.

И еще ему ужасно не хватало Кээрт, ее милого лица, мягкого спокойного голоса, ласкового тепла ее тела. Будь она рядом, они бы просто молча посидели бы, обнявшись друг с другом, и ему непременно стало бы легче, а голова бы прояснилась.

Вчера вечером они с Кээрт проговорили больше часа по видеосвязи, но Кэноэ и словом не обмолвился о своих сомнениях. Кээрт по-прежнему лежала в госпитале, где ей оставалось провести еще больше суток, и все еще выглядела нездоровой. Кэноэ совершенно не хотелось грузить ее своими проблемами, к тому же - в этом он с большим трудом признался самому себе, он боялся получить от Кээрт совет - как всегда, единственно верный.

Ситуация была абсолютно однозначной: или - или. Но ему активно не нравились оба варианта. Отменить церемонию означало подвести людей и, вероятно, перечеркнуть свое собственное будущее. Но против ее проведения восставала вся его душа, грозя ему предчувствием каких-то неведомых, но совершенно ужасных катастроф.

Кэноэ пытался размышлять, мысленно приводить себе какие-то логические доводы, но они разлезались в кашу под напором противоречивых эмоций. Так и не придя в согласие с самим собой, он мрачно поплелся на завтрак.

Раньше вкусная еда часто поднимала ему настроение. Но в этот раз и она не смогла облегчить его нравственные страдания. Над столом висела тяжелая тишина. Раэнке настолько сильно старалась казаться незаметной, что порой просто превращалась в невидимку. Таутинг и Наарит по-прежнему старательно не смотрели друг на друга, но время от времени бросали робкие, опасливые взгляды. Кэноэ не представлял, как им можно помочь, и отчаянно боялся помешать. Меркуукх, иногда умевший быть очень толстокожим, попытался завести разговор о подготовке к завтрашней церемонии, но был вежливо послан и тоже замолчал.