Один на льдине

Для любого зека свидание с близкими — праздник. Правда, многие его испохабили, превратив во встречи с проститутками, выдающими себя за невест, сожительницами. Те доставляют в зону наркотики, спиртное, деньги и многое другое, запрещенное в колонии.

Влас не относился к категории тех зеков, которые злоупотребляют доверием администрации, поэтому свидания ему разрешали охотно.

Лалинэ привезла передачу и Камботу, который доводился ей двоюродным братом. У людей Кавказа родственные связи очень крепки, у них троюродный племянник тещи считается родней.

Оставшись вдвоем в комнате для свиданий, Влас и Лалинэ бросились друг другу в объятия, словно стараясь убедиться, что происходящее не сон, а реальность.

Наконец Лалинэ, оторвавшись от Власа, предложила:

— Славик, давай я тебя покормлю. Я привезла много вкусных вещей. — И она направилась к двум объемистым сумкам, чтобы угостить мужа привезенными деликатесами.

— Ты у меня, Лалинэ, вроде бы уже взрослая, мать двоих детей, а рассуждаешь как ребенок, — озорно играя глазами, с улыбкой на лице заметил Влас.

— Почему ты так считаешь? — удивилась она с напускной наивностью.

— Потому что больше всего на свете мне сейчас нужна ты сама, а все остальное подождет.

— А я думала, что ты еще не успел по мне соскучиться, — улыбнулась Лалинэ.

Влас помог жене освободиться от одежды, при этом и сам быстро разделся. Всю ту мужскую силу, которая месяцами в нем копилась, он постарался отдать любимой женщине, разделившей с ним его горе и радости.

Лалинэ то крепко обнимала Власа, то нежно поглаживала его тело. С губ женщины слетали слова любви. Все говорило Власу, что жена, как и он, на вершине блаженства. Ему хотелось, чтобы она наслаждалась его любовью, словно прекрасной музыкой.

Весь первый день и всю ночь Влас и Лалинэ полностью посвятили друг другу, как молодожены…

Утром, проснувшись, как всегда, в шесть утра, Влас с нежностью рассматривал спящую жену и с тревогой думал о предстоящем разговоре.

Рука Лалинэ коснулась его живота.

— Ты почему так тяжко вздыхаешь? — вдруг спросила она, не открывая глаз.

— Тебе, моя горная козочка, это просто показалось, — попытался он ее обмануть.

— Сказки будешь мне рассказывать на ночь. А утром я им не верю. Думаешь, если мы с тобой редко встречаемся, я тебя не изучила? Ошибаешься. Я твою боль сердцем чувствую. Ну, что тут у тебя случилось?

— Ты в тот раз от меня не забеременела? — попытался он увести разговор.

— К сожалению, нет.

— Удивительно! Я вроде так старался, а все оказалось напрасным…

— Давай вернемся к нашим баранам, — потребовала Лалинэ.

— К каким таким баранам?

— Из-за которых ты вздыхал и меня разбудил.

— Так бы сразу и сказала, а то я думаю — о каких баранах ты говоришь?.. Прямо не знаю, с чего начинать.

— Начни с самого первого барана, а там, смотришь, и до последнего доберешься, — посоветовала Лалинэ, интуитивно чувствуя, что ей предстоит услышать что-то важное, а может, и неприятное. Она знала Власа. По пустякам он не стал бы проявлять нерешительность.

— Лалинэ, ты моя жена, первая и самая любимая…

— А что, ты тут себе другую, нелюбимую, нашел?

— Лалинэ, перестань шутить, мне не до шуток.

— Тогда перестань ходить вокруг да около, говори прямо, что у тебя тут случилось, — строго, как судья, потребовала она.

— Три месяца тому назад я совершил побег из колонии.

— Ты что, шутишь или белены объелся? — изумилась Лалинэ.

— Я говорю правду.

— Как ты мог совершить отсюда побег, если сейчас находишься рядом со мной? Ты же в последнем письме сообщил, что тебя могут как дисциплинированного зека досрочно освободить?

— Побег я совершил ночью, а под утро вернулся назад.

— Зачем надо было бежать, чтобы вернуться? Что-то я не понимаю.

— Я помог одному человеку бежать отсюда, поскольку только я знал этот путь. После его побега я и вернулся назад.

— Этот человек был твоим хорошим другом?

— Нет, за то, что я помог ему, он заплатил мне сто пятьдесят тысяч долларов.

— Ничего себе, какие деньги ты смог здесь заработать, — удивилась Лалинэ. — И куда ты деньги дел?

— Спрятал!

— Где же ты их мог тут спрятать? И как теперь будешь отсюда выносить?

— Я их спрятал на воле. Помнишь, я жил у одной девушки на квартире? Я рассказывал тебе об этом.

— Помню. Если не ошибаюсь, тогда еще Маринэ не родилась.

— Да, так оно и было.

— Я помню, ты говорил ей, что находишься в ее городе в командировке. Ну и что ты хочешь мне о ней сказать?

— Деньги я оставил у нее на хранении до лучших времен.

— А если она их присвоит? Или выдаст тебя?

— Нет! Это исключено.

— Почему ты так считаешь?

— Я уверен в ее порядочности.

— Чем же она смогла заслужить у тебя такое доверие?

— Ты только сейчас не волнуйся и пойми меня правильно. Она меня любит. В день побега из колонии я узнал, что она родила от меня дочь и растит ее одна.

— И ты так просто мне это говоришь? Какие же вы все кобели! И что же мы с ней будем делать, как станем тебя делить? Ты мне какую часть себя отдашь, нижнюю или верхнюю? — Лалинэ разрыдалась.

— Я рассказал тебе об этой женщине только потому, что люблю тебя и не хочу, чтобы у нас друг от друга были какие-то тайны.