Один на льдине

— Хороша любовь, когда ты делишь ее с другой женщиной!

— Я Ирину просто пожалел, чисто по-мужски.

— Признайся честно, сколько у тебя по стране таких женщин, как Ирина, которых ты чисто по-мужски пожалел и у которых от тебя дети?

— Больше ни одной нет и не будет.

— Я узнаю, где она живет, и поеду набью ей морду.

— Вот это лишнее. Ирина знала, что я женат, и совершенно не претендовала на твое место. Она всего лишь украла у тебя миг счастья. С рождением дочери у нее появилась цель в жизни, и ей от нас ничего не надо. Ирина не гулящая женщина, она просто обойденный семейным счастьем человек. И обижать тебе ее я не позволю.

— Не знаю, смогу ли я тебя когда-нибудь простить. Вся эта грязь мне не нравится.

— Мне тоже. — Желая примириться, Влас попытался обнять жену.

Лалинэ оттолкнула его.

— Не лезь ты ко мне со своими нежностями! Я еще не свыклась с мыслью, что у тебя есть официальная жена для свиданий и передач, а другая для души.

— Лалинэ, не зли меня. Душой я всегда был с тобой, — обиженно заявил Влас, отвернувшись к стене.

Поднявшись, Лалинэ принялась готовить завтрак. Она никак не могла успокоиться.

— Почему ты такой везучий? Женщины тебя любят. Тебе удается бежать отовсюду, когда ты вздумаешь. К тому же даже в таких идиотских условиях тебе удается делать большие деньги.

— А ты меня за что любишь? — не поворачиваясь к жене лицом, но чувствуя, что гроза уходит, спросил Влас.

— Да черт тебя знает, за что. Может быть, за то, что ты везучий, а может, лучше тебя пока не нашла себе мужика…

Так, слово за слово, через пару часов они почти помирились. По крайней мере так казалось Власу.

Во время обеда Влас спросил жену:

— Когда ты последний раз проведывала своего брата Кушбия в колонии?

— Месяца три назад.

— Как он там?

— Сам знаешь, какая там жизнь. Здоровье сильно сдало, совсем его не узнать.

— Язва желудка замучила?

— Дальше некуда, совсем доконала, — подтвердила Лалинэ.

— Сколько же он уже оттянул?

— Четырнадцать лет.

— До хрена, и еще придется сидеть там черт знает сколько.

— Я беседовала с начальником колонии о возможности для брата условно-досрочного освобождения. Он сказал, что этот вопрос может быть рассмотрен, только когда Кушбий отсидит не менее двадцати пяти лет.

— Выходит, гнить ему там еще одиннадцать лет?

— Получается так, но я боюсь, с его здоровьем такой срок ему не выдержать, умрет.

— Безрадостная перспектива. Но у него есть один шанс освободиться.

— Каким образом?

— На законном основании, через дверь.

— И как же это может у него получиться?

— Я тут со многими умниками беседовал насчет твоего брата. И почти все считают, что он может освободиться с помощью врачей, если они дадут заключение, что он болен неизлечимой болезнью.

— А разве есть такой закон?

— Есть, но не на всех он распространяется.

— А на кого же?

— Кто действительно болен неизлечимой болезнью и у кого есть приличные бабки. Чтобы врачи зашевелились, придется позолотить им ручки.

— Сколько же им надо дать?

— Точно я их таксу не знаю, но, думаю, тысяч двести придется отстегнуть.

— И ты согласен пойти на такие расходы?

— Он же твой брат, а мой друг по несчастью. Кроме того, не забывай, что с его благословения мы с тобой поженились.

Для Лалинэ Кушбий был как отец, которого она боготворила. Идея мужа вселила в нее надежду, что брата удастся вызволить. Ради этого она готова была простить мужу его грех.

— И когда же это возможно будет сделать?

— Да в любое время, но для разговора с лепилами нужен толковый мужик.

— А я что, для этой роли не подхожу?

— Конечно, нет. Ты неопытна и, если сделка с врачами у тебя не получится, можешь попасть в тюрьму. Этим я займусь сам, как только выйду отсюда.

— А тебя самого за взятку не посадят?

— Если уж меня менты залакшают, автоматически к новому сроку добавят старый, неотбытый срок, к тому же могут конфисковать все имущество. Правда, и я не лыком шит, кое-что придумал, но об этом поговорим, когда я освобожусь.

— Ты у меня не такой, как все, поэтому я люблю тебя так, что самой страшно. Даже прощаю тебе твою шалость. Ты Ирину действительно не любишь?

— Я же тебе уже сказал — не люблю, но они с дочкой нуждаются в моей поддержке.

— Ты меня с ней познакомишь?

— Конечно, познакомлю, но когда ты остынешь для встречи с ней.

— А она готова к знакомству со мной?

— Безусловно!

— Выходит, ты считаешь ее благороднее меня?

— Пойми, Лалинэ, ты более сильный и приспособленный к жизни человек. Если ты сорвешься и обрушишь на нее свою ярость, она этого может не вынести. Для нее и пятьдесят граммов спиртного могут стать смертельной дозой. Мы же с тобой раньше почти литр водки выпивали — и ничего, обходилось. Ей бы не в миру жить, а уйти в монастырь…

— Так когда ты у нее наши деньги заберешь?

— Освобожусь, приеду домой и только оттуда отправлюсь к ней за деньгами.

— Почему не сразу, зачем ездить туда-сюда?

— Пойми, все авторитеты колонии знают, сколько я заработал на побеге Умника. И я не исключаю, что, как только освобожусь, урки устроят за мной охоту.

— Тебе с горы видней, — согласилась Лалинэ.