Один на льдине

— Ты, Станислав Федорович, последнее время стал очень догадливым, с чего бы это? — пошутил Осташко.

— Что поделаешь, жду присвоения очередного звания, стараюсь выглядеть умным.

— Чтобы он у нас подольше походил в умниках, вы, Геннадий Дмитриевич, подольше не пишите на него представление, — не унимался Осташко.

— Ты, Саша, должен знать, что у карьеристов очень длинный язык. Мы с Геннадием Дмитриевичем знаем всех твоих любовниц. Вот возьмем и капнем на тебя вышестоящему начальству, да и супругу твою не забудем поставить в известность, какой ты прохиндей. Вот тогда посмотрим, что останется от нашего остряка-одиночки.

Изобразив испуг, Осташко засмеялся:

— Сдаюсь на милость умника. Ты уж, Станислав, прости меня, негодяя, за мою наглость. Сколько раз зарекался тебя не трогать, знаю, что сможешь отстреляться, но как увижу твою вредную физиономию, то просто никак не могу удержаться, чтобы тебя не поддеть.

— В следующий раз я твои извинения без бутылки водки не приму.

— Ты же меня можешь совсем без зарплаты оставить, — взмолился Осташко.

— Может быть, когда ты начнешь с голода пухнуть, тогда оставишь меня в покое. Взял бы для разнообразия и пошутил над Геннадием Дмитриевичем.

— Я, Станислав, не совсем дурак, чтобы заниматься такими экспериментами. Я ведь, как и ты, тоже хочу расти по службе.

— Вы слышали, Геннадий Дмитриевич, до чего этот друг договорился? Над старлеем ему позволительно подшучивать, а над вами у него, оказывается, кишка слаба. А я, не подумав, его себе в напарники выбрал. Теперь уже и не знаю, как быть. Но на задание с захватом вооруженных преступников я ходить с ним точно не буду!

— Сегодня всем нам придется работать самостоятельно. На будущее я постараюсь вас развести, каждому заменю напарника, — как бы не понимая шутки, серьезно ответил друзьям Степанов.

— Вы что, Геннадий Дмитриевич, так с нами поступать нельзя! Мы как сиамские близнецы: друг без друга можем умереть, — взмолились оперативники.

Телохранителей и водителя Петухова Степанов решил допросить лично. Стены РУОП должны были заставить их более ответственно отнестись к ситуации. Первыми шли телохранители, а водителя майор оставил на закуску. Как правило, водители знают о своих шефах больше, чем их родственники и сослуживцы. Поэтому допрос шофера займет много времени.

В кабинет зашел парень лет двадцати пяти, среднего роста, плотный, русые волосы коротко острижены. Мышцы рук выпирали буграми — силы ему явно было не занимать. Бычья шея распирала воротник рубашки, две верхние пуговицы были расстегнуты.

Поздоровавшись со Степановым и присев на указанный ему стул, спортсмен выжидающе посмотрел на майора.

— Захаров Владимир Егорович?

— Он самый, — подтвердил парень.

— Я намерен допросить вас еще раз.

— По всем вопросам, которые интересовали следователя, меня уже допрашивали, — напомнил телохранитель.

— Вы ошибаетесь, Владимир Егорович. Если бы вам раньше задали те вопросы, ответы на которые меня сейчас интересуют, то в сегодняшней встрече не было бы необходимости.

— Вы так со мной загадочно говорите, что невольно напрашивается мысль: уж не думаете ли вы меня подозревать в убийстве моего шефа?

— О чем я думаю, Владимир Егорович, вы не должны знать. Но должен вам сообщить, что, пока мы не найдем преступников, вы и многие другие из числа подозреваемых исключены не будете.

Такое заявление для Захарова было неожиданным. Желание «побазарить» сразу отпало. Он подобрался, и было видно, что в обиду он себя не даст.

— Постарайтесь вспомнить в деталях и с указанием времени, куда вы ездили с Иваном Ивановичем в течение недели и в день его гибели.

— Я не смогу подробно вспомнить, что я делал три дня назад, а сейчас вспоминать о событиях полугодичной давности…

— Вы уж, Владимир Егорович, постарайтесь все же вспомнить то, что меня интересует.

Ведь правдивая информация с вашей стороны нужна и мне, и вам.

— Почему и мне тоже?

— После вас я буду допрашивать других свидетелей и буду задавать им аналогичные вопросы. Если ваши показания по известным моментам не совпадут, то лицо, виновное в злоумышленной даче ложных показаний, подвергает себя опасности быть привлеченным к уголовной ответственности по соответствующей статье уголовного кодекса.

Степанов понимал, что в беседе с Захаровым он несколько сгущал краски и давил на психику свидетеля, но он это делал сознательно, чтобы заставить того поверить в нужность и важность даваемых им показаний.

Подумав немного, Захаров начал давать показания:

— В течение последней недели до своей гибели Иван Иванович из города никуда не уезжал. Поэтому все его передвижения были однообразными: дом — работа, работа — дом. Иногда он с любовницей отдыхал в сауне или в ресторане.

— Вы ее знаете?

— Знаю.

— Кто она такая? Фамилия, имя, отчество, где работает, где живет?

— Камнева Ирина, отчества не знаю, секретарем работает на нашей фабрике.

— Как давно они были в близких отношениях?

— Месяца четыре.

— Не долго…