Один на льдине

— Тоже мне, помощник нашелся, — скептически бросила она.

— Какой уж есть, другого все равно нет.

— С меня хватит и одного непутевого, — прижавшись к его груди, сказала она и, спохватившись, предложила: — Чего мы тут столбами стоим, пойдем на кухню, я тебя покормлю. Ведь ты проголодался с дороги.

Влас тоже вернулся в реальность, вспомнил, как ограничен во времени.

— Ирина, ничего мне не готовь, напои кофе, и я уйду. Мне надо спешить.

— Так зачем, Слава, ты пришел — чтобы разбередить мне душу и уйти?

— Ирина, я отбываю наказание в колонии. Меня оттуда отпустили на ночь, с условием, что к утру я вернусь. Позволь мне оставить у тебя на хранение деньги. Из них пятьдесят тысяч долларов можешь взять себе.

— Опять кого-нибудь ограбил?

— В этот раз, Ирина, ты ошиблась. Эти деньги я заработал потом.

— Хорошо, Слава, если ты спешишь, я не стану тебя удерживать, но скажи, когда ты опять придешь.

— Точно не знаю, но как только, так сразу, — пошутил он. — А ты, Ирина, спрячь деньги в тот тайник, который я тогда тебе показывал, и никому о них не говори, как и о том, что я здесь был.

— Ты, как всегда, какой-то угорелый, вечно куда-то спешишь. И надо же было мне, дуре, такого полюбить, — угощая Власа кофе и любуясь им, жаловалась Ирина.

— Если бы я не был женат и не имел двоих детей, моей женой стала бы ты. Однако и в этой ситуации ни тебя, ни дочь без помощи и заботы я не оставлю. У меня сейчас нет времени, но как только мне удастся освободиться из колонии, я приеду и мы что-то решим.

— А что, собственно, решать? Ты женатый человек, у тебя своя семья, дети. Мне делить с тобой нечего, — рассудительно сказала Ирина, но по лицу ее предательски потекли слезы.

— Все так и не так. Я хочу, чтобы у Любаши был отец. Чтобы она не чувствовала себя сиротой и знала, что у нее, кроме матери, есть еще и я.

— Позволь мне навещать тебя в колонии?

— Ни в коем случае. Я не хочу даже, чтобы ты мне туда писала.

— Почему?

— Потому что все мои мучения из-за денег, которые я принес тебе сегодня, пойдут насмарку. Менты догадаются, что эти деньги я спрятал у тебя, и конфискуют их. Поэтому посторонние не должны знать о наших взаимоотношениях.

— А меня из-за них не посадят в тюрьму, если милиция каким-то образом все же их обнаружит?

— Ты боишься?

— Не на кого будет Любашу оставить, — наивно объяснила она свою обеспокоенность.

— В этом случае скажешь им, что не знала, кто и когда их у тебя спрятал, но можешь только догадываться, что, кроме меня, никто другой так подло поступить с тобой не мог, — пошутил Влас.

— Горюшко ты мое! — обняв Власа, запричитала Ирина.

Выпив кофе, Влас поднялся со стула.

— Ирина, спасибо тебе за все, но мне, к сожалению, пора уходить.

В коридоре Влас достал из пакета пачку денег, взял из нее четыре стодолларовых купюры. Отдавая Ирине пакет, сказал:

— Третьей частью этих денег можешь пользоваться по своему усмотрению, только не засветись. Остальные спрячь туда, куда я велел.

Поцеловав в губы растерянную Ирину, Влас, не оглядываясь, вышел, осторожно закрыв за собой дверь. Ирина как пьяная повалилась на пол, отбросила пакет с деньгами. Проклятые деньги! Опять они отняли у нее пусть не принадлежавшего ей, но единственного человека, которого она любила. Успокоившись, спрятала доллары в тайник нижнего ящика комода, где когда-то Влас хранил двадцать семь миллионов рублей и свой пистолет.

Такси ждало его у дома, и Влас вернулся на стоянку, где в машине его поджидал Запекайло. Он объяснил водителю дорогу, и они поехали к Гуре.

— Если друг окажется дома, отвезет меня в колонию он. Если же нет, тогда вам придется везти меня к себе. Ждите меня пятнадцать минут. Если к этому времени не вернусь, значит, в ваших услугах я больше не нуждаюсь, — сообщил Влас Запекайло и положил рядом с ним на сиденье стодолларовую банкноту: — Получи с меня долг.

Взяв ее, Запекайло заметил:

— Ты же знаешь, что у меня сдачи не найдется.

— Обойдется! — усмехнулся Влас, покидая машину.

На счастье, Гура оказался дома. Без каких-либо расспросов он согласился доставить Власа в колонию на своей машине.

По дороге в ПТУ Гура рассказал Власу все новости своей воровской группировки.

— После того как менты замели Копченого, Харитона и несколько десятков других авторитетов городских группировок, наша семья распалась на мелкие группировки, каждая теперь хочет показать, что она самая крутая.

— Ты сейчас в какой из них состоишь?

— Ни в какой! Я жду, когда в нашем городе появится путевый вожак, вот к нему я, возможно, и примкну со своими парнями, а тем прощелыгам, которые сейчас токуют в городе, я подчиняться не собираюсь.

— Верно рассуждаешь.

— Да уже пора поумнеть, — довольный похвалой Власа, заметил Гура.

Когда они подъехали к колонии, Влас вложил в руку Гуры три сотни долларов.

— Это тебе за беспокойство и за работу.

Гура сделал слабую попытку возвратить Власу деньги.

— Не надо, Влас, я же тебе помог не ради денег, а по старой дружбе. Преданных друзей, кроме тебя, у меня тоже нет.

— В зоне мне бабки не понадобятся. Меня хозяин кормит, обувает, одевает, а ты сейчас безработный, так что тебе они нужнее.