Один в поле воин

Саня вновь коснулся белого шарика и посмотрел на её цветок эмоций. Ничего интересного. Два страха – один, поярче, густо-лиловый, другой, послабее, оранжевый, приторно-жёлтая тревога, красное раздражение – это, конечно, к нему. Но кроме раздражения, было что-то ещё, какого-то неопределённого, постоянно меняющегося цвета. Более всего оно походило на интерес. Странный какой-то интерес, мутноватый.

– Да, я понимаю, – наконец кивнула она. – Секундочку, только посмотрю, что со свининой делается. – Она открыла духовку, вытащила противень, уставилась на него изучающе, потом задвинула вновь. – Да, конечно, у вас оперативные соображения. В общем, позавчера, в воскресенье, у меня вообще выездов не было… вообще-то выходной день. Конечно, если бы что-то ужасное случилось, например, какой-то пьяный урод своего ребёнка убил, полиция всё равно бы нас вызвонила, выходной не выходной, а ехать надо. Но повезло. А вот вчера было четыре плановых выезда. Семья Гуреевых, улица Борискина, девять. Там социальное неблагополучие, родители не работают, соседи давно сигнализируют, что дети запущены. Далее… – наморщила она лоб. – А, точно, Васёнкины, Щербаковская улица, семь. Там родители в разводе и у них суд по родительским правам, папа требует лишить маму, соответственно, надо составить акт обследования условий… Потом Снегирёвы, Третья Соколовская, двадцать два. Там мать-одиночка, и поступил сигнал, что наркомания и плохое обращение с детьми… И наконец…

– Стоп! – перебил её Саня. – Вот про Снегирёвых-то и расскажите подробнее.

– Да что там рассказывать, – вздохнула Марина Викторовна. – Мать-одиночка – правда, социально благополучная, работает в торговой компании, прилично зарабатывает. Двое детей, подростки. Бабушка, то есть мать Снегирёвой, тяжело больна, последние полгода почти всё время по больницам и санаториям. Поступил сигнал, что Снегирёва употребляет наркотики и бьёт детей. Мы поехали по адресу, посмотрели. Ну что сказать? Бытовые условия приемлемые, хотя то, что разнополые подростки в одной комнате живут – это непорядок. Факты телесных наказаний дети отрицают. В школе успеваемость приличная, я смотрела их дневники. Но мать действительно какая-то странная. Я затребовала от неё справку из наркодиспансера, по результатам будем реагировать. Возможно, поставим семью на учёт…

– А вот этого, – понизил голос Саня, – делать ни в коем случае не следует. – Он слегка усилил давление на мозги. – Вообще, забудьте про существование семьи Снегирёвых. Мы сами по ним работаем и нам не нужно, чтобы кто-то путался под ногами. Будут поступать сигналы на них – смело спускайте в унитаз.

– Там что-то серьёзное? – испуганно спросила Марина Викторовна. – Снегирёва во что-то замешана?

– Это вам знать необязательно, – суровым баритоном Джонни Деппа сообщил Саня. – А вот что обязательно знать – нам эта женщина нужна и портить нам игру мы никому не позволим. Кстати, откуда к вам поступил сигнал на неё?

Она совсем было собралась ответить, но тут к ним пришли. Неплотно прикрытая дверь кухни слегка отворилась, и в образовавшуюся щель просочилась белая кошка с высокими острыми ушами. Удивлённо уставилась на Саню, выгнула спину и угрожающе зашипела.

Пришлось и её коснуться волшебством – благо силы ещё оставалось достаточно. А тут и требовался пустячок – погладить крошечные кошачьи мозги, внушить, что он свой. Лиска как-то объясняла ему, что коты и кошки считают своих хозяев членами стаи, причём вовсе не обязательно главными. Вот и этой белой он дал понять: тут на табуретке не кто-нибудь, а Главный Кот.

Белая преобразилась: перестала шипеть и буравить его жёлтыми глазами, а потом и вовсе прыгнула ему на колени. Пришлось гладить.

– Муся, это не к тебе! – вскричала Марина Викторовна. – Извините, господин капитан, я сейчас уберу её!

– Не стоит, – запротестовал Саня. – Пускай ласкается. Меня животные любят. У моей… гм… в общем, хорошей знакомой аж четыре кота в доме, и со всеми у меня общий язык. Так что Муся нам не помешает.

Действительно, не хватало только, чтобы Марина Викторовна схватила кошку – и случайно дотронулась бы до него. Иллюзия же только зрительная и слуховая, а на осязание не влияет, и вместо глаженых брюк она ощутила бы голые Санины ноги. Разрыв шаблона, как сказал бы папа.

– Итак, вернёмся к нашей приятной беседе, – напомнил он. – Так откуда поступил сигнал на гражданку Снегирёву?

– Это к нам из полиции направили. Скан письма и просьба провести проверку адреса… а данные заявителя замазаны… ну вы же знаете, федеральный закон о защите персональных данных.

Саня такого закона не знал, но ему хватило ума не переспрашивать. Тем более, что и так понятно: тётя Гадя, кто ж ещё?