Одиннадцать друзей Лафейсона (СИ)

Получая документы перед выходом на операцию, я смотрел на фотографии Локи и думал над тем, что парень слишком молод для подобных вещей, что мне не составит никакого труда раздавить его и изничтожить, но в то же время мне было немного его жаль. Так что же от меня требовалось? Отслеживать, попытаться приблизиться, возможно, что практически нереально, войти в доверие, а после раскрыть, выведать всю информацию, пока он не помрет и закатать в бетон где-нибудь очень и очень далеко. Все, как обычно, тем не менее, Локи решил по другому.

Когда мой отец узнал о том, что я предпочитаю мальчиков девочкам, он отказался от меня. Был грандиознейший скандал со слезами матери, с испугом младшей сестры, с размахиванием рук и с выставлением меня из дома. А ведь мне было всего 17. Благодарю законы своей страны лишь за то, что возраст вербовки у нас начинается именно с семнадцати, а не так как у других. Если бы не армия, то я давно бы уже снаркоманился в ближайшей подворотне Парижа, который я ненавижу всей своей душой. В общем, реакция отца сыграла немаловажную роль в становлении моей личности, отсюда и скрытая ненависть к себе, но вернемся к Локи.

Этот парень заинтриговал меня с первой же минуты, как я его увидел. Проклиная себя за слабость, я вспомнил собственные слова на тему того, что мне запрещены какие-либо чувства, а тем более на работе, я подписал документы на согласие с заданием и одел на себя форму френшелоновца. Дурак. В первый раз в жизни интуиция мне подсказывала, что не надо, но я настоял на своем.

Лафейсон свалился на меня, словно снег в июле, окатив лавиной непонятных чувств и эмоций. Столько энергии, страсти, желаний и чистоты я еще ни разу не видел. Даже когда он говорил, я готов был заслушиваться его словами, так как в них было столько вдохновения, столько неподдельной любви к жизни, а потом… Потом его начали отпускать стимуляторы, после чего произошел срыв, а следом за всем этим, его словно подменили, и я понятия не имел о причинах, но обо всем по порядку.

Любил ли я его? Да, всем своим черствым сердцем. Локи был для меня тем человеком, рядом с которым я чувствовал, что живу, а не существую. Он был мои стимулятором и блокатором одновременно, он мог управлять мной как угодно и сколько угодно, а я, словно теленок, плелся за ним и глупо улыбался. Что же на счет моего задания? Да, плевать я хотел на все придирки бюро! Тогда я был счастлив. В первый раз за свою жизнь я был действительно чертовски счастлив. Конечно же меня могли убрать в любой момент, однако меня это никаким образом не смущало.

Так что же случилось? Почему я потерял Локи, словно по взмаху чьей-то руки? Все оказалось проще некуда. Ложь. Она сгубила то, что было между нами. Он не появлялся на работе больше трех дней, не отвечал на звонки, но из проверенных источников, было ясно, что с ним все в порядке. Его не похищали, не раскрывали, не депортировали, Локи был до сих пор здесь. С жгучей и ноющей болью в сердце, словно чуя опасность и беду, я пошел к нему. Никогда не забуду свои ощущения, когда я увидел эту картину – еще более бледный, чем обычно, с покрасневшим лицом, растрепанными волосами и по всему телу красные отметины с засохшими кровоподтеками. На нервной почве Локи всегда начинал чесаться, причем с таким остервенением, что становилось не по себе. Кожа головы, рук, груди и шеи всегда страдали первыми. Что я тогда испытал? Жалость. Ведь я был влюблен в него до беспамятства, и видеть это хрупкое создание в таком состоянии было невероятно больно.

Когда же это хрупкое создание безмолвно пропустило меня в свою квартиру, а после прижало к стене и приставило острое лезвие к горлу, мне стало не до смеха. Красные и злые глаза смотрели словно в самую душу и искали там ответ на немой вопрос, но, не найдя его, Локи отбросил нож и, стараясь сдержать порыв подступающей истерики, опустился на пол. Он узнал. Узнал обо мне, узнал о том, что он является моим заданием, и что все было лишь ложью. Я отлично помню, как Локи, обнимая себя руками, раскачивался на полу взад вперед, словно пациент психиатрической больницы, и ничего не хотел слушать, повторяя то, что я разбил его сердце. Он спрашивал меня «Почему? За что?», а я смотрел на него, как истукан, и ничего не мог сделать. То единственное, что я считал святым в своей жизни, в миг почернело и потеряло свою чистоту. Теперь передо мной был не тот волшебный и юный Локи, а кто-то другой, кто узнал, что такое боль, кто был пропитан ей насквозь так же, как и я.