Одиннадцатый цикл

Она поблагодарила за возвращенную много лет назад Каселуду. Кажется, уже не впервые.

Нас расположили в резиденции для смертных, где было двести восемьдесят пустых покоев и всего одни предоставлялись в распоряжение необычайному гостю единожды в необычайное столетие. Само здание как бы высмеивало людское выспренное зодчество с его высокими стрельчатыми проемами. Можно было пройти по коридору вдоль дверей и у последней обнаружить, что без всякой лестницы очутился на другом этаже.

Пол устилала мягчайшая бархатная ковровая дорожка, а опочивальням, казалось, не терпится принять нового гостя.

Однако при всем своеобразии здание навевало чувство постоянства, даже некоторой упорядоченности. Комнаты были убраны так, как приличествует для высоких послов из человеческого мира, и, верила я, возвести такую резиденцию во всей ее царской роскоши не стоит высшим созданиям ничего. А если это еще и задобрит наше гордое племя, тем лучше.

* * *

Лишь когда Далила стала обстригать мою отросшую копну до ежика в дюйм, я вдруг решилась на серьезный разговор. Утес усмирял гордыню – здесь я была не такой вспыльчивой и зажатой, как обычно. Надо этим воспользоваться и поблагодарить ее.

– Я ведь так и не сказала тебе спасибо.

– За что? – заметно удивилась Далила. Непонятно было, на меня она смотрит или нет.

– За все. Этот год во всех смыслах так меня искалечил, но ты все равно меня не бросила. – Я говорила от чистого сердца, не брюзжала, как прежде, и слова от этого ощущались чуждыми.

В душе поднялся нездоровый стыд при мысли, как она обо мне заботилась, как меня, беспомощную, приходилось купать и кормить с ложки – и, очевидно, подмывать, когда справлю нужду… Я поморщилась.

– Нора, ты что? Я тебя поцарапала? – Далила как бы в некоем трансе оглядела ножницы.

Я посмеялась. До чего же она милая.

– Все хорошо. – Я была без протезов, поэтому опустила ее прелестные руки левой культей. – Лучше не бывает. Честное слово. И без тебя я вряд ли бы здесь оказалась. – Остатки твердого ума подсказывали, что дома, в мире смертных, откровенности, как сейчас на утесе, от меня уже не добиться никому и никогда.

Я понурилась.

– Спасибо за то, что помогала. От всей души спасибо. И прости за резкости с моей стороны. Я очень боюсь опять стать той сварливой Норой, когда вернемся из этого необычайного края. Если все-таки стану, прошу, не обижайся.

Она с улыбкой кивнула, и глаза ее покрылись влажным блеском.

– Очень рада, что у тебя все наладилось.

Я бросила взгляд на обсидиановые протезы вдоль стены.

– Есть еще просьба.

– Слушаю?

– Поможешь мне сжиться с новым телом?

Она усмехнулась.

– А разве еще не ясно?

* * *

Когда восторг от наличия новых конечностей иссяк, ему на смену пришел зуд нетерпения: хотелось побыстрее их освоить. Я не упускала ни единой возможности надеть протезы, раз за разом мучаясь оттого, как они ввинчиваются в плоть.

Осваивать протезы я начала с левого локтевого, сидя на стуле. Трое его собратьев ждали рядком в стороне, когда я созрею взяться и за них.

Прежде я принялась перебирать маленькие предметы. Нужно хотя бы научиться их держать – однако чем дальше, тем труднее казалась задача. Мелочь то выскальзывала из пальцев, то ломалась в непривычной хватке. Все, что я трогала, сжимала, прощупывала, ощущалось так непонятно, отстраненно.

Затем я присоединила правую руку и попробовала работать сразу обеими. Пошевелила кистями так и сяк, чтобы затем согнуть пальцы совсем чуть-чуть. С двумя руками совладать не так-то просто!

Скованная в движениях, правая оттягивала плечо, зато стоило ее примкнуть, чешуйки тут же начинали трепетать, а в груди нарастало тепло. Так протез накапливал дополнительную мощь, чтобы вложить ее в удар.

Однако если армия чему и учит, то это что проку от голой силы немного, особенно если она неуклюжа и бьет мимо.

По просьбе Далилы мне соорудили поручни, чтобы быстрее освоить ходьбу. За это спасибо зерубу-лису по имени Филакс, пребывавшему в этой резиденции, можно сказать, управителем.

* * *

Я похаживала в тесном внутреннем дворике, неторопливо переставляя одну ногу за другой. Никак было не отделаться от чувства, словно конечности принадлежат кому-то другому. Что неожиданно, сам утес помогал мне восстанавливаться. Погруженный, казалось, в подобие невесомости, как в водную толщу, и объятый гипнотической аурой, вводящей мозг в сонный транс, он сам побуждал меня упражняться, хотя нимало не облегчал тягот.

Левая нога шагала довольно легко, сгибаясь в колене как должно – лишь лодыжке недоставало естественной подвижности: опускалась она неловко, исключительно под силой тяготения.

Правую же ногу приходилось буквально за собой подволакивать.

Вместо привычной человеческой походки получался скорее шаг вприпрыжку. Тяжкий вес протеза я не поднимала мышцами, как следовало бы, а перекидывала поворотом бедер, которые от этой трущей и давящей обсидиановой громадины ломило и сводило судорогой.

Так я и ковыляла, сняв руки, чтобы ничто не мешало сосредоточиться на ходьбе и выискивать пригодный для себя ритм.