Одиннадцатый цикл

– С дороги, – скомандовала я. Больше мне сейчас нечего ему сказать.

– Нора, мы уже нашли труп Эрика! Остановись прямо сейчас, и все обойдется, но, если вломишься к Фемурам, я уже не смогу помочь.

– Мы с вами – поборники Семени, и человеческие законы нам больше не указ.

– И все же если убьешь Кэссиди, то тебя изгонят из Клерии. А если сейчас погибнешь сама, Иеварус просто найдет кого-нибудь другого.

Эрефиэль подступил и снял шлем, словно в надежде разжалобить меня умоляющим выражением.

– Ты стала надеждой только благодаря Далиле. Не подводи девочку! Ты не только себя, а еще и ее запятнала кровью!

Нужно признать, я и не задумывалась, как мои месть и ложь скажутся на Далиле. Это неприятно, но не смертельно. Все равно сделанного не обратишь вспять.

– Ничего не попишешь. Кэссиди ответит за все.

– А потом-то что?! – с вызовом выкрикнул нефилим.

– С дороги. Третий раз просить не стану.

Удрученно вздохнув, Эрефиэль вновь надел шлем и выпростал меч из ножен.

– Я больше не допущу смертей.

Нас разделяли шагов пятьдесят. Мы стояли на мощеной площади с клерианскими знаменами, и для арбалетчиков я была как на ладони.

Эрефиэль сорвался с места и перечертил площадь с пугающей быстротой.

Я прикинула, куда он метит. Отпрыгнуть и держаться на расстоянии, как раньше, уже не выйдет. Я моментально устремила в руки огненную кровь, перестраивая их.

Правая превратилась в каплевидный щит высотой от головы до обсидиановой лодыжки, а левая сложилась в короткий клинок.

В новом теле дать Эрефиэлю отпор у меня не выйдет. Неповоротливые конечности еле успевали отводить меч, что с каждым замахом набирал скорость и силу замаха. Левая нога выручала раз за разом, не давая упасть, тогда как правая волочилась бревном. Я понизила центр тяжести, чтобы ее мертвый вес хоть как-то послужил.

Ветер ерошил волосы; я инстинктивно моталась туда-сюда, прикрываясь щитом, пока Эрефиэль порхал из стороны в сторону, словно оседлав вихрь.

Клинок его мелькал неимоверно быстро. Рука со щитом не успевала отражать удары, покусывающие мою плоть неглубокими порезами, откуда брызгала золотая кровь. Упавшие капли шипели на брусчатке.

Эрефиэль игрался со мной, изматывал точечными тычками, прекрасно осознавая, что при моем расходе сил я очень скоро выдохнусь. Он вертелся волчком и перескакивал, все время держась у меня во флангах.

Меч нефилима так разогнал обухом воздух, что нас окутало ветряным коконом.

Чешуйки трепетали, шелестели в надежде, что я разбушуюсь по-настоящему.

Ветер проскальзывал по коже, по шее, волоскам на загривке, точно поглаживая траву на лугу. Поистине искусные уколы множились, и я все сильнее истекала кровью.

Пора чем-то ответить. Я резко превратила протезы в обычные руки и набрала воздуха в грудь. Сердце воспылало, напаивая грузную правую руку мощью.

Надо рискнуть, думала я, довериться шестому чувству, вручить себя во власть этому слабому тяготению, порожденному ритмом взмахов.

Я крутанулась. Пластинки напряглись, замерли. Пламень в грудной клетке окружал нас островком света. Свободной левой я набрала огненной крови из раны, которую не зажимала нарочно, и плеснула вбок. Это пошатнуло Эрефиэля: он тут же вскинул щит, укрываясь от раскаленных брызг.

Пора!

Я что было мочи выбросила в него правый кулак. Вышло неловко, но по инерции меня все равно пробросило вперед – и только тогда я осознала силу удара. От него сотрясло воздух.

Меня отшвырнуло назад, и весь бок от правого плеча ожгло болью. Что-то звонко бряцнуло, но что, было не разглядеть за вставшей пылевой занавесью.

Я огляделась. Правая рука лежала в паре шагов прямо на брусчатке и дымилась.

Одному знамени с клерианским гербом в виде солнца обломило древко, и оно упало к моим ногам. Эрефиэль же будто растворился в воздухе.

Где-то ссыпались битые кирпичи. По мере того как оседала пыль, со дна души все сильнее поднималась тревога. Впереди стена чьего-то дома превратилась в груду обломков – оттуда, кашляя, и показался Эрефиэль. Щит глубоко промяло от удара, и он соскользнул по обездвиженной руке. Из головы шла кровь, дыхание нефилима было затрудненным и неровным. Рука явно перебита, но, хвала всему святому, он жив!

Я не успела заметить, как стража взяла меня в кольцо. От страха все до последнего стали белее снега, но не побоялись наставить на меня копья и мечи. Тем не менее наконечники заметно подрагивали.

Не выдержав перепуганных взглядов, я отвела глаза. Все равно жажда покарать Кэссиди уже сошла на нет.

– Сдаюсь, – неохотно капитулировала и обмякла.

Глава семьдесят третья

История Минитрии противоречива. Ее трудно упорядочить. Существует гипотеза, что отчасти в этом повинно проклятие забвения. Если одна личность, будучи вовлеченной в судьбоносные события, вычеркивается из жизни и памяти, непременно исказится и связанная с нею история.

– Анализ противоречивой истории мира

В

зале находились четыре из пяти частиц, собранных Иеварусом. Недоставало только страха.

Как выяснилось, слова Далилы нимало не лгали: чувства смертных и впрямь облекаются в совершенно разные ипостаси.