Одиннадцатый цикл

Сейчас, в этом небольшом зале, Нору и Эрефиэля преисполняла ярость – последнего в особенности. Что на это указывало? Шея была вытянута, жилы напряжены, заметно вспухли вены, а лицо перекосило. Голос гремел с утроенной силой.

Хрома же, не имея ничего сказать, просто сидел в углу и наблюдал за происходящим. Широкоплечий и молчаливый – таким он был в глазах Семени.

Постичь всю сложность смертного мира, даже пребывая в его сердце, не удавалось, и это наверняка запутывало монаршего отпрыска еще больше. Однако указанный Повелителем уже сулил большие надежды.

Далила пересказала Семени, как Нора пыталась отомстить за то, что с ней сделали. После этого пришлось объяснять само понятие мести.

Иеварус, это длиннорукое и длинноногое худое создание, слушало ее совершенно бесстрастно.

– Месть вернет ей прежнее тело?

Далила подалась к нему и уже не впервые озвучила внезапную мудрость, которую явно постигла сама.

– Чувства не всегда поддаются объяснению. Они просто есть. Поэтому и надежда подчас приносит только боль.

– Тогда зачем надеяться? – Иеварус наблюдал за тем, как Нора с Эрефиэлем продолжают вздорить.

Вместо того чтобы ответить прямо, Далила, поразмыслив, пошла в обход:

– Иеварус, а зачем тебе нужны мы?

Семя помолчало, нависая над Далилой.

– Помочь мне обрести свою суть и понимание того, за что биться против Зла.

Далила кивнула.

– А вдруг мы не сможем тебя ничему научить? Скажем, ты не поймешь своей сути?

Семя задумалось. Ответ, казалось, лежит на поверхности.

– Значит, буду искать дальше.

– А если вообще не найдешь? Если нет ее у тебя?

Иеварус на какое-то время полностью замер. На изваянном лице не дрогнула ни одна жилка, что по меркам Семени было самым ярким проявлением досады.

– Так и будешь скитаться по свету, позабыв о долге?

Монарший отпрыск не отвечал.

– Вот для этого надежда и нужна. Ты надеешься познать чувства. Надеешься понять, зачем сражаться со Злом. А если утратишь надежду, то указывать тебе путь уже будет нечему.

Эта мысль прежде не посещала Иеваруса. Отчасти можно сказать, что он правда искренне хотел избавить мир от Зла, но не во имя справедливости, а потому что с появления на свет не ведал никакой иной цели.

– Я… надеюсь, что обрету свою суть, – проговорил он вслух свой вывод.

Далила удовлетворенно кивнула.

Глава семьдесят четвертая Эрефиэль

При появлении на свет Тлеющего Киврана случился такой выброс необузданной силы, что Семя утратило телесный облик. Посему Кузнецу пришлось сотворить для него новый сосуд. В битве с восьмым Злом Киврану пришлось вырваться из тела, и с тех пор на нем осталась трещина, струящаяся жидким золотом, – за это Кивран и получил свое прозвище. На месте сражения не осталось ничего, кроме черного дерева и осыпавшейся воронки. Из его союзников живым не возвратился никто.

– Анализ Семян прошлого

Наша с Норой ссора утихла.

Поскольку больше никто не погиб, особенно из аристократии уровня Кэссиди Фемура, ей назначили неделю домашнего ареста и на это время конфисковали протезы.

Чтобы все было по закону, Норе даже устроили суд на скорую руку. Всю ответственность за ее горести возложили на убитых, не посмев даже заикнуться о Кэссиди.

Никогда не забуду мощь ее удара, что сломал мне руку в дюжине мест и отшвырнул в стену. Просто немыслимо. Теперь у меня не осталось сомнений, сколь разрушительно ее новое тело. Повезло, что я все-таки не человек: кости срослись за считаные дни.

Нора извинялась в привычной для себя манере – сквозь зубы. Перелом и то, что я был на волосок от смерти, меня заботило мало. Тревожило другое: она совершенно потеряла голову. Не успела вновь обрести ноги и руки, как тотчас же отправилась вершить месть. Понять ее нетрудно, но это все равно кощунственно по отношению к богу, даровавшему ей новое тело.

Я со вздохом подступил к круглому столу, у которого собрались Иеварус с прочими частицами. Его манера держаться, взгляд молочных рыбьих глаз, неестественно медленные движения – от всего этого до сих пор мороз пробегал по коже.