Одиннадцатый цикл

Глаза Мунасена источали звериный голод без тени насмешки, без глумливого посула бить нежно. Обезумевшие от жажды кровопролития ставочники вокруг заходились ревом и подначивали гиганта не церемониться со мной.

В толпе я на миг уловила силуэт Эрика и сдержала улыбку. Он со скамьи вгрызался в меня взглядом, до белизны костяшек стискивая ставочный талон.

Моя рука то и дело порывалась выхватить снятый меч. Как же драться с гигантом без оружия?

Я одернула себя и выслушала краткие правила, а вдобавок мне всучили на подпись договор об ответственности – хотя какой орган власти его одобрил, осталось загадкой.

Драться честно. Царапать глаза и бить в пах запрещено.

Кусаться запрещено.

За пределы арены не выходить.

Бой завершается при сдаче, потере сознания или нарушении вышеозначенных правил одним из соперников.

Ко мне подошел распорядитель.

– Как тебя?

– Нора.

– Да нет же… – Он стиснул зубы и вздохнул, будто я слабоумная. – Объявить тебя как?

Только теперь я поняла. На ум пришло всего одно имя:

– Симург, – сухо произнесла я.

На миг опешив, он расплылся в улыбке, а глаза хищно блеснули. Он посмотрел на меня по-новому – вероятно, с мыслью, что мне все-таки есть чем зацепить зрителя.

Он повернулся к публике. В руке у него был кусок черного мрамора в форме яйца, разносивший голос поверх горячечного гомона.

– Здорово, азартный люд! Выродки! Чую, жаждете побоища! Ну так встречайте свежее мясо, новый деликатес, живодеры ненасытные! Симург, нетленная сумеречная птица!

Толпа разразилась ликованием – больше в предвкушении того, как я паду без чувств.

Я вышла в середину ямы, а Мунасен попятился. Он был на голову выше того акарского подростка Хромы на момент боя в лесу, и ему я тоже оказалась по грудь.

Мы стояли на расстоянии, где ни рукой, ни ногой друг до друга не дотянуться.

Не было тишины, паузы, выжидания – лишь острая и нещадная жажда насилия. Миг растягивался, отчаянно силясь не перевалиться за край последней секунды.

– К бою!

Я – тут же в оборону.

Бугай грузным шагом ринулся на меня, вынуждая отпрыгнуть.

Он подался вперед, открыл лицо. Я сбила с него спесь первым ударом и тут же отпрянула назад.

Он невольно зажмурился и замер на месте.

Я испытующе рыпнулась, он – в ответ и затем выбросил в меня кулак. Поднырнув, я не упустила краткого шанса лягнуть его в бедро.

Мунасена подкосило. Он чуть не завалился на колено, но потом опять бросился на меня. Уложить такую тушу на лопатки будет непросто.

Да, он истинный силач, но тактика – не самая его сильная сторона.

Замолотили в меня его кулаки. От мощных размашистых ударов я увиливала, пригибалась, а те, что послабее, блокировала, парировала, отводила телом – но надолго меня точно не хватит.

Днем я уже изрядно пропотела с Эрефиэлем и теперь запыхалась, против воли разила вполсилы. Глаза бегали по его телу, высматривая, какой мышцей дернет, куда отклонится – словом, откуда ждать удар? И тут разлившийся от сердца жар натолкнул на мысль.

Долго ли он сам выдержит в подобном темпе? Это ведь не первый его бой за сегодня.

Вселял надежду и бездумный напор, с которым Мунасен бросался в атаку. Не блефовал, не сочетал приемы, не маневрировал. Я петляла от стенки к стенке, порхая над песком, в точности как учил дядя Дункан в детстве.

– Да не юли, гадюка! – взревел он, промахнувшись двойкой.

Мой кулак точно настиг его в лицо. По корпусу можно и не пытаться бить. Лучше – по самому уязвимому.

Я увильнула к середине ямы: руки вскинуты, пятки подняты, перескакиваю на носках, молниеносно отвечу на любой ход.

Публика освистывала, задирала меня.

– Отлипни от стены! Сколько можно!

В противном случае великаньи кулаки загонят меня в могилу.

Соперник вновь рьяно бросился в атаку, и я готовилась увернуться. Нужно взять его на удушающий.

Мунасен повел правым плечом, но лишь для вида, и поразил левой. Удара я не помню – лишь как отлетаю прочь. В голове тотчас помутилось, в глазах почернело.

Не давая опомниться, великан рванул меня за волосы вверх. Носки едва чиркали по песку, я в голос стонала.

– Провести удумала? – В прежний его непоколебимый бас вплелась хитреца. Он сам меня провел и этим гордился.

Подлинный артист, он рисовался добычей перед ликующими болельщиками: руки широко раскинуты, в одной зажата я. Как больно было висеть!

Гигант замахал свободной рукой, заводя толпу.

– Мунасен! Мунасен! Мунасен!

Вскинул руку, вскинулось и всеобщее пламя, теша его тщеславие. Косая улыбка говорила красноречивее слов.

Он со всего размаха впечатал кулак мне в лицо.

Меня встряхнуло, из глаз посыпались искры. На губы неприятно хлынуло теплым. Как видно, в какой-то миг между проблесками сознания великан сломал мне нос.

– Мунасен! Мунасен! – разгоряченно скандировала толпа. Слова слеплялись в кашу. – Мунасен! Мунасен!

Еще удар – теперь под дых, от которого я сжалась в ком и тут же вновь обмякла, мучительно хватая ртом воздух. Хоть бы внутри ничего не разорвалось. Дух выбило из груди, глотка издавала болезненный хрип, пока пальцы тщетно силились разжать мертвую хватку Мунасена.

Второй удар в грудь, и столь же невозможный. Я всхлипнула. Сознание угасало.