Одиночество дипломата

За колоннами федеральных войск следовали тысячи беглых рабов с окрестных плантаций, уверовавших в приход «мессии». Зачастую, встретив среди «освободителей» еще более презрительное и жестокое обращение, многие возвращались к прежним хозяевам. За все время войны ни одна из армий не имела такого великолепного меню. Сочные бифштексы, свиные отбивные, жареные цыплята, ветчина — временами «марш к морю» казался веселым пикником. Солдаты в синих мундирах без стеснения грабили не только богатые дома, но и церкви, и хижины рабов. Федералы портили и уничтожали все, что нельзя было забрать с собой. Особенно доставалось «мятежным» библиотекам, зеркалам, паркету, пианино. В поисках спрятанных ценностей мародеры не гнушались открывать свежие захоронения на кладбищах. Грубая сила, угрозы и издевательства — таково было лицо «восстановителей Союза». На месте старых, увитых плющом усадеб, остались пепелища с одиноко торчащими печными трубами. «Часовые Шермана» — прозвали современники эти зловещие пейзажи.

22 декабря, взяв с боем приморский город Саванну, генерал Шерман блестяще завершил свой четырехсотмильный поход. Позади себя войска Севера оставили опустошенную территорию Джорджии, напоминавшую выжженную прерию. Юг понес непоправимый урон: была подорвана экономическая база Конфедерации и перерезаны ее важнейшие коммуникации. Некоторые историки считают, что война была окончательно проиграна Дикси в тот день, когда солдаты Шермана уничтожили полотно единственной на весь Юг магистральной железной дороги. Сам Шерман заявил по окончании «марша к морю»: «Чтобы понять, что такое война, надо пройти по нашим следам». В Вашингтоне президент Линкольн приказал устроить иллюминацию купола Капитолия в честь новых побед Севера.

Население слабеющей Конфедерации столкнулось в ту зиму с жесточайшим голодом и разрухой. Южане ходили босиком, в отрепьях. Даже в домах богатых людей пряли и мастерили обувь из подручных материалов. В мирные времена рождественские дни в Ричмонде были самыми веселыми: заезжие труппы из Лондона играли спектакли, горожане наносили и отдавали визиты, три или четыре раза в неделю устраивались ужины и балы. Теперь линия фронта пролегла через каждый дом. В церквях и школах шили мундиры для солдат. Использованные бинты и марля в госпиталях стали слишком большой роскошью, чтобы их выбрасывать. После употребления они шли в стирку и использовались вновь. В домах собирали мочу, из которой выпаривали нитраты для пороха.

16 января 1865 года, Уильям Шерман, дав небольшой отдых своей армии, направился в Южную Каролину, которую на Севере всегда считали «колыбелью сецессии». Генерал пообещал разрушить ненавистный Чарльстон и засыпать его улицы солью, превратив город в новый Карфаген. Лозунг Шермана: оставлять побежденным только глаза, чтобы плакать. Пытаясь остановить продвижение федеральных войск, местное ополчение начало устанавливать самодельные мины, на которых подорвалось несколько солдат. Шерман распорядился вести перед своими колоннами группы пленных конфедератов, которых заставляли кирками и лопатами откапывать мины.

Тысячи беженцев наводнили Ричмонд, принося ужасные истории из провинции. Натаскиваемые пропагандой Севера, бывшие рабы вели свою войну против белых. Обычно «свобода» чернокожих начиналась с уничтожения винных погребов и разграбления господского дома. «Мы пьем сидр мастера, — пели они. — Мы спим в его кровати. Мы можем взять его женщину». В отсутствие мужчин, ушедших на фронт, женщинам и престарелым было трудно удержать прежний порядок. Даже в столице случалось, что слуги бросали дом, прихватывая с собой фамильные драгоценности или столовое серебро хозяев. Старые усадьбы Дикси ждала судьба, схожая с гибелью «дворянских гнезд» России в пламени гражданской войны.

В январе 1865 года главный политический противник Бенджамина, борец с «еврейским засильем» конгрессмен Генри Фут был пойман вместе с женой при пересечении пограничной реки Потомак. Он отрицал попытку бегства к противнику и сумел оправдаться в стенах Конгресса, уверяя, что отправился в Вашингтон в поисках мира. Через несколько недель Фут бежал и, оказавшись в Канаде, выпустил памфлет, объяснявший идейные мотивы его перехода на позиции сторонников Союза.

Военная машина Севера продолжала перемалывать последние резервы Конфедерации. Поход Шермана отсек от Ричмонда весь Запад, с его людскими и экономическими ресурсами, оставив редеющую армию Ли один на один с мощной группировкой Гранта.