Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов

– Ничего здесь хорошего, молодой человек. Идите-ка к Елисееву – там коньяк 5 звездочек, 5,20. Вот это штука!

…Гор – удивительно добрый. Перескакивает часто на свое. Внутренне углубленный. Жалуется:

– Вот письма тут надписывал, посылал книгу. Очень устал. А читаю философию – отдыхаю.

На стенах – картины Панкова, Тышлера, Зеленина, Целкова (совр. художники).

22.9.68. Сегодня говорил с Гором. Он сказал:

– У меня был приступ. Расстроился. Умер Достоевский, внук Ф. М.[203] Прекрасный человек. Он всю жизнь посвятил деду. Пытался создать его музей – и создал. Надо же, защищать писателя, который после Шекспира – самый великий!

3.10.68. Прочел некоторые рассказы Гора – «Большие пихтовые леса». Рассказ «Маня» – великий рассказ. Вот уж неожиданность – Гоголь, Кафка, хотя Кафки он не знал. Рассказ пролежал 30 лет и вышел наконец. Я вчера его поздравил. Старая проза его удивительно чистая, прозрачная даже…

Вчера он сказал: «Живопись – вот что может воспитать вкус у детей». Его любовь к примитивному связана с детством. Отец – революционер – был выслан в Сибирь. Мать из сибирских евреев. Жена – крестьянка. Впитал какое-то деревенское целомудрие. «Бабник» – самое серьезное для него ругательство.

Интересно сказал о Симонове:

– Талантливый журналист, масштабный, но никакой личности за его словами не стоит. И добросовестный – все изучит перед тем как писать. Герман же писал левой ногой, но все же в его вещах видна личность.

Битова считает лучшим писателем из молодых.

Сказал: «Странно, что у нас самым острым писателям-деревенщикам проще, чем Битову с его асоциальной (почти) прозой».

Сказал: «Писателю нужно писать, а не выступать. Даже Бабель и Зощенко были ортодоксальными в выступлениях, но что писали!»

«Сейчас время массового человека. Личностей почти нет».

О Камю, о его вещи «Посторонний» (только что вышла в «ИЛ» № 9):

– Он первым описал безразличие к себе. Прежде описывалось безразличие к другим.

8.4.69. Бываю у Горов. Испытываю к ним чувства почти сыновьи, столько тепла излучают оба эти старика.

Последний раз Гор сказал:

– Удивительная выставка натюрморта. В России натюрморта не было почти столетие. Его стало много в начале ХХ века. В Англии вообще не было натюрморта. Это необъяснимо, непонятно! Философский натюрморт – вот что интересно.

Гор сказал:

– Я пишу роман и хочу его сделать на стиле. На стиле можно все. И то, что можно на стиле, никогда без стиля не пройдет. Катаев – он только на стиле. Стиль усыпляет их. В этом тайна.

8.6.69. Бродил с Гором. Разговаривали.

Он сказал:

– Я понял, в чем гениальность Булгакова. Для него духовный мир более реален, чем собственно реальный. Это удавалось лишь великим («Дон Кихот»). Именно духовность вечна и жизнеспособна.

О Сашкиных стихах о Петрове-Водкине[204].

– Не знаю, кто бы так написал, кроме ребенка. Может быть, Хлебников?

О положении в литературе и о духовном:

– Это самое трудное, что можно писать.

Я:

– Я пишу рассказ с положительным героем, но решаю все через музыку.

– Конечно, музыка особенно духовна. Очень духовна.

9.6.69. Каждый день бываю у Гора. Дружим, много говорим о литературе. Он прочел «Художник и маляр»[205], и я понял, что ему понравилось.

Особенно 2-я часть.

Он говорит:

– Для святой (Маша) нужен особенный стилистический строй. И это сейчас главное. Если сделаете 1-ю часть на уровне 2-й, то это может стать новомирской вещью. Посоветовал прочесть Андре Жида[206]: «Пасторская мелодия». Там святой пастор…

Интересно говорил о Блонском[207] – это не только педагог, но и философ.

Очень высоко ставит Битова, Ефимова чуть ниже.

К Гранину относится с осторожностью. Всегда подчеркивает его ум, но так же постоянно говорит, что не знает – о чем тот думает и что сделает.

16.6.69. Дописал рассказ «Эта чертова музыка». Показал Гору. Он сказал, что очень ему понравилось и он даже не знает истоков. Может, Т. Манн, рассказ «Тристан»? Я не читал…

Читаю «Записки А. П. Ковякина» Леонида Леонова[208] (рекомендация Гора). Очень забавно, даже здорово. Это смердяковская линия, развиваемая Леоновым. И думаю, что она, линия, очень здорово пригодится для повести Валокордины[209]. Хорошие стихи в конце каждой главы. Гор привез мне А. Жида. Пока читаю о Достоевском[210].

Да! Гор сказал, что Маша прямолинейна[211]. Ей нужно чуточку посомневаться в себе. Быть чуть-чуть тоньше.

6.7.69. Гор сказал:

– Был Рытхэу[212]. Спросил, читал ли я Ласкина. И прибавил: «Я в „Юности“ читал его „Боль других“. Знаете, ученическая вещь».

Гор заступился. А ведь худо, что обо мне судят по первой вещи.

Гёте говорил: в меня стреляют, а меня там нет.

А вот в меня стреляют, меня там нет, а все равно попадают. Если бы мне повезло и вышла бы книга рассказов!

…Андрей Личко[213] судит Достоевского и Гоголя как психиатр.

Гор сказал:

– Это неверный взгляд на писателя. Вредный. Это дает право невеждам считать, что такие, как Кафка, Гоголь и пр. – сумасшедшие. И литература их ненормальная. Другое дело, когда Личко пишет об Иване Грозном – тут все так. Политика – иное дело.