Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов

1.1.92. Мое сознание абсолютно атеистично. Читаю «Евангелие от Матфея» и пытаюсь объяснить каждую притчу. Конечно, думаю я, Иисус был гений, фанат идеи, революционер. Он не порывает с Ветхим Заветом, он создает Новый Завет – более трудный и для людей недостижимый. Он требует от людей идеала, а если видит, что они этого требования выполнить не могут, он говорит снисходительно: на это есть Бог…

Что удивляет в нем как в человеке – отсутствие комплексов, сомнений, уверенность, что именно он знает Истину. И это оказалось так. Он действительно знал Истину – и ничего лучшего после него человечество не смогло придумать. И главное, он не тронул Ветхий Завет – он показал, что Ветхий Завет несовершенен, что он может развивать свои возможности, что он не конечен…

Отчего евреи отвергли это учение? Может, тут имели значение догматическое сознание, ортодоксальность, а может, и еврейский практицизм. Это невыполнимо на земле, а наше – выполнимо. И все же мир удивляет! Как можно не прощать народу его гениального сына?! Если народ дал такое – он избран Богом…

Иисус – сверхчеловек, это бесспорно. Мало того, что он создал свою философию, но он ощутил себя Богом. Такой человек мог все выдержать на кресте…

12.2.92. Вчера астролог Величко[1056] в 23.20 сказал – запомните ночной сон, он может быть вещим. Спал худо. Много снов тут же забывал, да и этот худо помню.

Я где-то на даче (Меттера), лезу по шаткой лестнице, нужно перебраться через помост, встать на шаткую площадку, но никак этого не сделать, нет сил. Потом, отдохнув, все же перелезаю, и оказывается, мне легко. Какие-то там были знакомые люди, все лезли, но я долго не мог. Даже был (вроде бы) Ролан Быков[1057] – или мне это кажется.

22.3.92. Невежественным может, как правило, считать себя человек культурный. Он-то обязательно понимает, как многое он так и не успеет осознать, узнать. А вот человек низкой культуры, не умеющий держать вилку, чаще всего считает себя интеллигентом.

1.6.92. Переделкино. Сегодня были на кладбище. Запущенная могила Пастернака, нельзя даже поверить, что сегодня так уныло на месте захоронения великого писателя и нобелевского лауреата. Худо и у Чуковского, худо у Арсения Тарковского – какой же это низкий показатель нашей жизни и нашего безразличия. Ушли грустные.

9.8.92. Чеховские люди часто в ужасе осознают свое бессилие. Это, мне кажется, самое нужное в жизни – уметь не захлебнуться от собственного величия… Когда недавно не взяли пьесу в «Драматургии»[1058], я подумал – жаль, конечно, но это же хорошо, что неудача. На удачах человек теряет чувство реальности. Другое дело – большие неудачи. Это беда.

…Скорее всего, Чехов в этом веке должен быть больше созвучен Западу – его духовным вершинам. Сегодня мы так далеко отброшены назад, что ничего чеховского в нас не остается. Чехов – это как бы сказка о прошлом. Нынешний человек злее, беднее, глупее… Российская публика смотрит «Вишневый сад», «Чайку» снисходительно, как чужое.

1.10.92. Патриотизма нет в числе евангельских добродетелей. И в этом удивительная мудрость книги. Патриотизм подразумевает преимущество одной страны над другой, моей школы над другими – тут заложен порок. Патриотизм, а рядом – антисемитизм.

Забавно, что патриот Ильин[1059] (СП СССР) назвал Драгунского[1060] председателем антисемитского (вместо антисионистского) комитета.

11.12.92. Я – левша. И не понимаю, где правая, а где левая сторона. Есть у меня помета – сломанный палец, и, подумав, попробовав согнуть палец, я устанавливаю правую сторону. Если же я не согну и скажу «право» интуитивно, то это будет «лево».

Отсюда моя постоянная остолбенелость в острых ситуациях, там, где неожиданность, опасность. Я не мог подхватить Сашку, когда маленький он падал на камни. Я застывал. Я не находил ответов на судилище в Пушдоме[1061] – застывал. Находясь во враждебной среде, я даже не понимаю вопроса. Мне кажется, что в этих ситуациях у меня начинают работать не те, «сбитые» навязанной «правосторонней» школой центры мозга. Самая уязвимая для меня ситуация – внезапная. Отсюда – мне нельзя садиться за руль. Я в детстве на велосипеде не мог повернуть правильно руль (при опасности) и въезжал в столб.

Вот и тут – переученный, я растерялся, не нашел адекватного решения и потерял друга, очень доброго, бескорыстного человека. Так жаль…

14.12.92. Периодически возвращаюсь к Чуковскому. Сидя в Хельсинки, он спрашивает себя: «Я, как незаконнорожденный, не имеющий национальности (кто я? еврей? русский? украинец?), был самым нецельным, непростым человеком на земле»[1062].

Женат на еврейке, всегда защищал евреев, был интернационален… Итак, неясно, кто же он. А фамилия – Корнейчуков Коля.

Так как я левша, и это меня уродовало, так и его уродовало незнание своего происхождения. Он был тоже переученный левша – это как-то сказывалось на его характере.

24.12.92. Корней Чуковский сетует, что писатели стали людьми «свободной профессии», и приводит слова проститутки: