Одиночество Мередит

Сегодня я сильно выбиваюсь из графика. Последнее время я вообще с трудом встаю с постели. Уже пятый день не тренируюсь, а яблоки в вазе покрылись коричневыми пятнами.

Я легла на кровать и взяла в руки книгу. Засыпать не планировала, но это было неизбежно. Едва успела прочитать страницу, как веки начали тяжелеть.

Проснулась я с головной болью и почувствовала, что на моих ногах лежит Фред. Меня одолевала тревога. Из всех комнат в доме спальню я люблю больше всего. Я очень старалась создать спокойное, расслабляющее пространство. Убежище. Никаких пестрых узоров, никаких ярких цветов, никаких ненужных вещей. Я потратила несколько недель, чтобы продумать каждую деталь, начиная с серовато-белого пола и заканчивая свечами в кованом подсвечнике в углу комнаты. Выкрасила стены в нежно-голубой и развесила репродукции любимых картин. Я посмотрела в глаза «Женщине со скрещенными руками» Хаима Сутина. Что говорит мне сегодня ее непроницаемый взгляд?

«Возьми себя в руки».

Я отвернулась и крепко зажмурилась. Сегодня даже приглушенные оттенки и мягкий свет действовали мне на нервы.

Сначала мне показалось, что удары раздаются у меня в голове. Было такое ощущение, что крошечный человечек со злостью колотит меня кулачками по черепу. Когда я пришла в себя, то поняла, что в голове никого нет, но кто-то определенно стучит в мою дверь.

Том.

Я столкнула Фреда, который, похоже, не обратил на стук внимания, и спустила ноги с кровати. Все тело болело — так, словно я оправляюсь от первоначального шока после избиения. В ступнях была странная тяжесть. Я осторожно присела и достала из-под кровати тапочки.

К тому моменту, когда я спустилась по лестнице, шаркая, как старушка, стук прекратился. Я остановилась, ухватившись за перила, и уже собралась развернуться и пойти обратно. Но тут снова послышался удар в дверь, а затем голос:

— Мередит, ты меня слышишь? Пожалуйста, дай знать, что с тобой все в порядке.

В его словах было что-то еще. Что-то, что не позволило мне их проигнорировать. Я открыла рот, но у меня не было голоса. Я больше недели ни с кем не разговаривала. Я проверила звонки в телефоне, выждала нужное количество минут (не так мало, чтобы навлечь на себя подозрения, и не так много, чтобы он начал волноваться и звонить в полицию) и отправила сообщение с извинениями. Все-таки хорошо, что в наши дни стало нормой поддерживать отношения в письменной форме.

Прищурившись, я посмотрела в глазок. Том стоял вплотную к двери, отчего голова его казалась огромной, непропорциональной. Отстранившись, я сделала глубокий вдох. Я так и не выяснила, двусторонний у меня глазок или нет. Мне и в лучшие времена было неприятно, когда за мной наблюдают, а уж сейчас я точно не горела желанием, чтобы Том видел меня такой — в грязной пижаме, с нечищеными зубами и спутанными волосами.

— Мередит? Пожалуйста, просто дай знать, что с тобой все в порядке. Я же волнуюсь.

Я открыла рот, экспериментируя со звуком. Что бы я ни пыталась сказать, выходило карканье. Я откашлялась и с трудом сглотнула.

Постучала в дверь со своей стороны.

— Мередит, слава богу! Ты в порядке?

Я постучала снова.

— Хорошо, хорошо, я тебя понял. Господи. С тобой точно все нормально? Стукни один раз, если «да», и два раза, если «нет».

Тук.

— Понял. Это хорошо. Ты сегодня ела?

Я вспомнила о миске мюсли в раковине. Сейчас там уже все размокло.

Тук.

— Лекарства принимала?

Тук-тук.

— А вчера?

Тук.

— Хорошо, хорошо. Ты сможешь открыть дверь?

Тук-тук.

— Ладно. Все нормально, Мередит.

Я прислонилась головой к двери и задумалась, поймет ли он, что троекратный стук означает «мне очень жаль».

— Слушай, у меня идея. Я собираюсь пойти выпить кофе, размять ноги. Может, ты пока примешь лекарство и выпьешь стакан воды?

Тук.

— А потом поболтаем? Как думаешь, ты сможешь? Ну, или болтать буду я, а ты слушать? Ты же знаешь, мне нравится звук собственного голоса.

Неожиданно для себя я улыбнулась. Тук.

Пока Тома не было, я проглотила таблетку, выпила стакан воды и снова села на пол рядом с дверью. Из-за того что ему пришлось покупать кофе навынос, я чувствовала себя виноватой, поэтому завернула в фольгу пару бисквитов с бурбоном. Передам их через почтовый ящик, когда он вернется.

— Мередит? Ты здесь?

На этот раз никаких громких ударов, просто вежливый стук.

У меня прорезался голос, хотя все еще хрипловатый:

— Привет, Том. Я здесь.

— Отлично. Очень рад тебя слышать.

— Тут есть кое-что для тебя. — Я открыла почтовый ящик и просунула в него печенье.

Том рассмеялся:

— Здорово. Спасибо, Мередит. Я буду сидеть прямо тут, у тебя на пороге, и макать печенье в кофе.

— Только смотри, чтобы оно не упало.

Он снова засмеялся:

— Постараюсь.

Я повернулась и прижалась спиной к двери. Вероятно, я сидела так же близко к Тому, как обычно на диване. Может быть, даже ближе. Просто в этот раз нас разделяла дверь.

— Прости, Том. Я должна была сварить тебе кофе, а ты — выпить его у меня на кухне. Но мне сейчас как-то не до гостей.

— Я все понимаю, Мередит. У меня тоже бывают такие дни.

— Правда?

— Конечно. Они у всех бывают, разве нет?