Одиночество Мередит

Я не получала открыток от мамы и сестры с тех пор, как мне исполнилось тридцать шесть, но сразу узнала их почерки. У Фи — мелкий и аккуратный; заглавные буквы с маминого конверта прямо-таки кричали: «МЕРЕДИТ!» Я вскрыла его сразу, пока не передумала. На ее открытке тоже были цветы, но без цифры «40» и без блесток. Никаких слов, даже напечатанных внутри, только десятифунтовая банкнота и приписка: «Мередит, надеюсь, ты хорошо отметишь свое сорокалетие. Мама (Побалуй себя чем-нибудь, когда выйдешь из дома)». Я перевернула открытку и увидела на обороте так и не отклеенный ценник — 99 пенсов.

Я заварила еще чашку чая, прежде чем прочитать открытку Фи, и попыталась понять, рада ли я тому, что она предприняла еще какие-то усилия, помимо ежедневных сообщений. На некоторые я отвечала, на некоторые нет, и все равно чувствовала себя неловко и странно. Я отменила сегодняшний сеанс с Дианой, отчасти потому, что не хотела никакой терапии в свой день рождения, но еще и потому, что не была готова рассказать ей обо всем, что произошло. О том, что мой мир рухнул, когда исчез мой кот. Что я оттолкнула одного из двух своих друзей, потому что он мельком увидел ту часть моего тела, которой я больше всего стыжусь. Что я потеряла всякое желание открывать входную дверь, несмотря на достигнутый прогресс.

Я решила, что в день рождения не стоит злиться, особенно в комнате с розовыми и золотыми шарами и сделанным специально для меня плакатом. Поэтому я открыла открытку Фи. Это была одна из тех персональных открыток, которые постоянно рекламируют по телевизору. На лицевой стороне наша детская фотография, которой я раньше не видела: мы с Фи задуваем свечи на праздничном торте. Мы всегда так делали — задували вместе свечи. У нас не было ни праздников, ни воздушных шаров, ни плакатов на стенах. Но мы неизменно получали торт со свечами, и огромное волнение захлестывало нас обеих.

Ты всегда будешь младше меня!!!

Она любила это повторять, хвастаясь, что на целых полтора года мудрее и опытнее. Интересно, в какой момент все меняется и хочется не торопить время, а повернуть его вспять?

Под типографской надписью «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!» я увидела приписку ее рукой: «Я скучаю по тебе».

1993

Я поняла, что что-то не так, как только переступила порог. Для воскресного вечера в доме было слишком тихо. Обычно, когда я возвращалась из кафе, в котором подрабатывала, Фи возилась на кухне, гремело радио. Мама либо смотрела телевизор, либо собиралась уходить. Но за кухонной дверью никого не оказалось, а наверху стояла гнетущая тишина.

Я бросила куртку и рюкзак в коридоре. Руки, как обычно, воняли рыбой и уксусом, а волосы после нескольких часов у фритюрницы с дурацкой сеткой на голове прилипли ко лбу. Мне срочно требовалось в душ.

— Ты поздно.

Я вздрогнула. Она сидела наверху лестницы и курила.

— Много работы. Сейчас же лето, отпуска. — Я была не в настроении. — Ты засыплешь пеплом весь ковер.

— К черту ковер. Где твоя сестра?

Я уставилась на нее:

— Понятия не имею. Я весь день была на работе. Где твоя дочь?

— Ты принесла что-нибудь? Я сегодня ничего не ела.

— Ты не просила.

Мне действительно дали бесплатный пакет чипсов, но я была так голодна, что съела их по дороге.

На кончике сигареты уже скопился пепел. Малейшее движение, и он разлетится по всей лестнице. Мне хотелось запихнуть окурок ей в ноздрю. Я определенно была не в настроении.

— Ты правда не знаешь, где Фиона?

— Нет, не знаю, — резко ответила она.

— Мне нужно в душ.

Я ждала, что она сдвинется с места, но она не пошевелилась. Я сделала глубокий вдох и протиснулась мимо нее.

— От тебя воняет.

Ее слова хлестнули меня еще до того, как я дошла до спальни.

Я окинула взглядом беспорядок, устроенный сестрой. Хлебные корки на тарелке и остатки кофе в кружке. Содержимое пятнистой косметички разбросано по неубранной постели. На полу куча одежды. Я давно привыкла к ее манере повсюду оставлять мусор и регулярно сметала его со своей кровати с возгласами, что ему там не место и почему бы ей не держать свое барахло на своей половине комнаты. В груди стало тесно. Я ощутила острое желание увидеть ее здесь, среди этого бардака. Поворчать на нее, как утром, когда я спешила на работу.

Я открыла дверцы шкафа и облегченно выдохнула, увидев ее потрепанный зеленый свитер, камуфляжную куртку с заплатками на рукавах и джинсовый рюкзак. Где бы она ни была, она точно не ушла далеко.

— Это из-за тебя? Что ты сделала? — Я сложила руки на груди, прикрыв мятую футболку.

Она пила красное вино и смотрела телевизор, убавив звук до минимума.

— Что ты сделала? — Я повторила свой вопрос громче, что было для меня неестественно.

Она глянула на меня краем глаза.

— Ничего я не делала. Твоя сестра просто чокнутая. Я всегда считала чокнутой тебя, но теперь уже ни в чем не уверена.

— Ты врешь.

Я успела вовремя увернуться — через пару секунд бокал с вином разбился о стену.

— Я тебя не боюсь, — сказала я, а она только рассмеялась.