Одиночка

– Нет! Нет… – повторила она еще во второй, и в третий раз.

Спустив с себя бархатные панталоны, Блудов вошел в нее сзади и овладел ею. Сущеподлый хам торопливо, по-собачьи совокупился со своей государыней! Употребил ее, как уличную девку. Половой акт увиделся Павлу во всей своей чудовищной противоестественности, и вдруг он почувствовал, как в нем самом пробуждается желание. Он едва не сгорел со стыда! Охватившее его чувство виновности потрясло его до глубины души, а крамольная мысль, нежданно пришедшая на ум и вовсе огорошила, ‒ «Мы часто сами выдумываем для себя недоступное…»

Стояла бездыханная тишина, лишь великие мужи давних эпох строго взирали на происходящее из золотых с тускнеющей зеленью рам. Размеренно, тяжело и грозно цокали каминные часы. Стрелки перевалили за двенадцать, наступил Новый 1762 год.

‒ Два ‒ число вещее, ‒ прошептал Павел, не вникая в суть сказанного.

В канделябрах с треском догорали малярийные свечи. Их пламя, то меркло, едва ни затухая, то ярко вспыхивало. Пустынное зало освещалось их трепетным светом да алыми всполохами на тлеющих поленьях в камине. Средь полной недвижности и тишины в полумраке что-то содеялось, ‒ то проступили лиловые контуры око́н, и не понять было, то ли близится утро, то ли наступает вечер. И тут Павел увидел пред собою Марию Скарлатти, она стояла перед ним на расстоянии вытянутой руки. Скорбная, Мария смотрела на него огромными, полными слез очами и, умоляя, просила его о чем-то. О чем?

Ошеломляющее потрясение очевидца, присутствующего при том, что произошло, выпило из Павла все силы. Ему казалось, словно этой ночью он обошел весь мир, собрал все печали земной юдоли и взвалил их себе на плечи. Что это было, и было ли это, и чем закончилось? Этого он не знал. Он присутствовал при этом, вот и все. В нем проснулось какое-то неосознанное беспокойство, так беспокоятся животные перед землетрясением. «Это не сон и ты никогда не проснешься, потому что ты не спишь», ‒ с содроганием подумал Павел.

С жутким ощущением déjà vu[15] на какое-то мгновение пред ним явилось видение: на щербатом обрубке старого дуба, напоминающем плаху, лежали, собранные, как должно, кости человеческой руки, повернутые ладонью вверх. Павел догадался, что произошло что-то важное, предназначенное только для него. Видение исчезло и, как он ни пытался воссоздать его в памяти, чтобы разгадать его значение, ничего не получалось.

И, что сей сон значит? Черт его знает, что́. Одно верно, ‒ приключения во сне причиняют реальную боль.

Глава 8

Пришло время, и наступила пора.

Павел проснулся от какого-то внутреннего толчка, разбудившего его. Сердце билось громко и часто, и каждый удар эхом отдавался в висках. Он не сразу понял, что проснулся. Что его разбудило? Что-то неприятное. Неосознанная угроза? Неизвестно. Он открыл глаза, и осознал себя лежащим в полумраке. Действительность воспринималась с трудом, и потребовалось некоторое время, чтобы обрести с нею контакт. Наконец, он окончательно проснулся и понял, что все произошедшее было сном, самым отвратительным из всех земных снов. Поразмыслив, он пришел к выводу, что никогда еще не испытывал таких переживаний, как в этом сне, похожем на осколок прошлой жизни.

Ко снам равнодушны только те, кто уверен, что реален лишь окружающий их мир. Но это не суть важно, главное, сон с явью не перепутать. Впрочем, как сказал Эйнштейн, действительность, это иллюзия, хотя и очень стойкая. Чего не скажешь, с перепоя… Да, но, что бы это значило? В сновидениях человеку порой открывается нечто важное, надо лишь уметь правильно истолковать увиденное, чтобы докопаться до сути. Господь учит нас притчами. Ни одна ли это из них? Иногда сны сбываются, но не так, как мы их видим, а так, как следует их толковать. Знать бы, как правильно его растолковать.

Павел лежал, прислушиваясь, неведомо к чему. Рука машинально теребила одинокую мошонку. А может, ничего и не было? Может. Небыль ярче были. Можно ни один день провести в грезах, но когда-то придется проснуться. Вон оно что! Оказалось, он проснулся от карканья ворон. Павел встал и потянул за витой шнур портьер. Тяжелая занавесь, как кулисы разошлась в стороны, и в комнату заглянул серый зимний день, и день этот был мечен цифрой тринадцать. Павел в этом не сомневался.

Он увидел на перилах балкона одну единственную ворону, но кричала она, как целая стая воронья. Неожиданно, она начала мяукать, подражая кошке, а потом, запрокинув голову и широко раскрывая клюв, стала имитировать собачий лай, точь-в-точь как у соседей за стеной. Вдоволь налаявшись, ворона нахохлилась и замолчала.

– Не откажете ли вы в любезности, исполнить что-либо еще из вашего репертуара? – со всем уважением, попросил Павел.