Одиночка

Мучительное ожидание чего-то неотвратимого начало его тяготить. Тишина, царившая в доме, еще более нагнетала напряженность. А затем начали приходить новости с улицы. Их никто не звал, они приходили сами. Павел уже знал, что на улице выпал снег, потом ему стало известно, что снег растаял, а после ударил мороз и начался гололед. А еще, что сегодня ночью будет праздник, ‒ Старый Новый год. Павел считал, что январь уже давно прошел и сейчас кончается февраль, а то и март. Оказалось, он ошибался. Земля вертится слишком медленно, особенно для одиночек.

Его предчувствия надвигающейся опасности приобрели определенную форму, и он приготовился к неотвратимому. Прятаться от неизбежного бессмысленно. Хочешь, не хочешь, а надо принимать вызов. Впереди его ожидало «нечто», каким оно будет? Можно попытаться заглянуть в будущее, но увидеть событие до того, как оно свершилось, еще не все. Даже предвидимую беду не всегда удается избежать, предначертанное – сбудется.

Он всегда знал, что ему на роду написано поднять брошенную перчатку. Отлученный от живого общения мозг, не желал включаться в работу, а пора бы... Тревожное беспокойство усилилось, когда в окно вдруг дробно, будто пальцем, застучали крупные капли дождя. Значит, пора. Павел включил телефон, тот зазвенел сразу, как только он вставил вилку в розетку.

– Алло! Это кто? – в трубке раздался требовательный скрипучий голос, напоминающий скрежет ржавых дверных петель.

– А, кто вам нужен? – после некоторого раздумья, отозвался Павел.

– Ну… Кто-нибудь! – нашелся скрипучий.

– Это я, – ответил Павел и тут же почувствовал рядом с собой чье-то присутствие, словно чей-то зловещий взгляд остановился на нем.

– Ну, здравствуй, сволочь! Теперь держись! – злорадно сказал звонивший и дал отбой.

«Метка предъявлена», ‒ с ощущением освобождения из паутины непонятности, подумал Павел. Телефон тут же зазвонил снова. Павел даже не успел придумать, как отбрить хама, снял трубку и услышал знакомый голос.

‒ Паша́, узнал? Это я, Зябкина! Где пропал? Телефон, зачем отключил? Твои пациенты тебя обыскались, а Поганевич всем объявил, что ты умер. Но я-то знаю, что ты живее всех живых. Забыл, что ли?.. Сегодня Старый Новый год! Приходи ко мне, соберутся все наши, попьем что-нибудь «покрепче воды», отвяжемся. Прейдешь?

Павла удивил этот звонок, он полагал, что о нем все давно забыли. Забвение ‒ крест одиночек, они с ним быстро смиряются.

‒ Да! Конечно, приду, ‒ с радостью согласился он, ‒ Спасибо за приглашение! Скажи… ‒ но в трубке звучали лишь частые гудки.

Приключение находит тебя, когда ты этого не ждешь. Желание Павла, чтобы что-то произошло, исполнилось. Хотя он вряд ли имел в виду нечто подобное. Следует бояться исполнения некоторых своих желаний. Обычное дело, самый редкий вид дружбы, ‒ дружба с собственной головой. Но, если думать о последствиях, прежде, чем что-либо сделать, никто бы ничего не делал. И черт с ним, со всем. С якоря сниматься, по местам стоять!

И он отправился в море жизни, ‒ без руля и ветрил.

* * *

Павел долго выбирал костюм.

Затем тщательно подбирал в тон костюму прочие атрибуты одежды от сорочки и галстука, до шелковых носков со своими вензелями. Павел умел блеснуть изысканным туалетом, но не в этот раз. Просто, была необходимость прилично выглядеть. Он остановил свой выбор на костюме цвета слегка поблекшего от времени гобелена и темно-зеленом жилете с небольшими светло-зелеными шалевыми лацканами. Он тщательно завязал галстук с изумрудным сюрреалистическим рисунком на каштановом муаре. Свободно повязанный узел придал ему неотразимую элегантность. Поправляя узел галстука, он с удивлением отметил, что у него дрожат руки. Оглядев себя в зеркале, Павел только теперь заметил, как исхудал за время своего растительного существования. Костюм висел на нем, как мешок на колу, даже ворот сорочки стал велик, из него торчала до неприличия тонкая шея.

Идти в гости голодному было моветоном. Громкое урчание в животе плохо сочетается с костюмом за тысячу долларов. Необходимо было принять хоть какую-то пищу. Белая пещера холодильника зияла стерильной пустотой. Неуверенность и страх перед окружающим миром, порожденные днями затворничества, мешали выйти из дома. Трудно было ступить за круг привычных вещей, но он пересилил себя и вышел на улицу. Перед подъездом у распотрошенного бомжами мусорного контейнера рылась в отбросах бездомная собака.

От сухого морозного воздуха с непривычки покалывало лицо. По свинцовому асфальту змеилась поземка. Знобящий ветер пробирал до костей, подгоняя, толкал в спину и Павел шел все быстрее. И впрямь, ветер со снегом лучшее средство для омоложения, сбавляет добрый десяток лет, подумал он на ходу. День катился к вечеру. Изморозь, не похожая ни на дождь, ни на снег, поблескивая, мерцала в лучах заходящего солнца. У согнувшейся подле обочины ивы поникли обледеневшие тонкие зеленые ветви. От них веяло смертным унынием.