Одиночка

«Спасибо», — беззвучно выговариваю я, когда Адиль неловко придерживает для меня пассажирскую дверь. Кажется, впервые на моей памяти.

Заняв кресло, машинально свожу колени, нащупываю ремень безопасности, но пристегиваться не решаюсь. Дуновение холода снова затекает в машину и обрубается глухим хлопком. Теперь Адиль сидит рядом.

Молча заводит двигатель и выставляет температуру на максимум, отчего салон наполняется характерным шумом включившегося обдува.

— Спасибо, — повторяю я, глядя как он регулирует подогрев моего сидения.

Наверное, мы оба немного сбиты с толку внезапным миром и не знаем, с чего начать. Слишком привыкли воевать.

Когда в салоне начинают меняться радиоволны, решаю, что молчать больше не дело. Если он сегодня пришел, значит я не одна шагаю навстречу. А если так — то я имею право потребовать диалог. Без него ничего не получится.

Остановившись на одной из релакс-станций, Адиль переключается на консоль: открывает и закрывает подлокотник. И как я раньше не замечала, что он умеет так волноваться? И причина этому может быть только одна. Я.

— Ты как? Согрелась немного? — спрашивает он приглушенно.

— Поговорим? — вопросом на вопрос отвечаю я.

Глава 49

— Давай поговорим, — произносит Адиль после небольшой заминки. — О чем?

— Обо всем. В прошлом мы с тобой мало разговаривали. Может быть, если бы говорили больше, ты бы от меня не сбежал. Просто я перед тобой вся, как есть, со своими переживаниями и истериками… А ты для меня закрыт. Держишь все в себе до тех пор, пока чаша не переполнится. А так нельзя… Я никогда, слышишь, никогда, не хотела тебя обижать. Просто если ты молчишь, мне кажется, что тебе все фиолетово, и из меня лезет это… Я так отчаянно хочу до тебя достучаться, удостовериться в твоих чувствах… Таков мой способ вытащить из тебя эмоции… Ссориться, поучать… Потому что самое страшное для меня — это равнодушие.

На эмоциях я даже теряю лицо Адиля из поля зрения. Совсем не так я хотела начать свою речь. Хотелось без эмоций, по существу, а получилось сумбурно и бестолково.

— Не молчи, пожалуйста… — прошу я, когда он ничего не отвечает. — Мне нужно знать, что ты думаешь по этому поводу.

Издав задушенный смешок, Адиль дергает козырек своей бейсболки.

— Я просто не умею так быстро соображать.

— Просто знай, что если тебя что-то не устраивает, ты имеешь право мне об этом сказать… Я знаю, что меня часто заносит… Но ты молчишь, и для меня это повод говорить еще больше, эмоциональнее. Донести, насколько мне важно, чтобы ты прислушивался к моим словам. Я даже сейчас, когда все это говорю, не знаю, хочешь ли ты вообще со мной отношений.

И пусть инициатива разговора принадлежит мне, я с трудом могу поднять на него взгляд. Слишком по живому, слишком волнительно.

От прикосновения к ладони вздрагиваю и затаиваю дыхание. Оно осторожное, немного неловкое, и от этого пробирает до глубины души.

— Вот чего ты постоянно сомневаешься, а, Даш? Конечно хочу.

— А мне иногда кажется, что ты слушаешь меня вполуха, а потом все равно поступаешь так как тебе хочется… — признаюсь я шепотом. — А если я начинаю слишком настаивать, предпочитаешь уйти.

— Если ты про тот случай, когда я поехал не твоим маршрутом, то это полная херня.

— Не только этот случай. Таких много.

— Если я тебя буду во всем слушать, то в кого я тогда превращусь? — тон Адиля перестает быть приглушенным, когда он наконец по-настоящему вступает со мной в диалог. — Не получится со мной как с заей. Чтобы в рот заглядывал и на любой твой жест послушно кивал. Вы блядь со стороны иногда как мамочка с сынком смотрелись.

Я вспыхиваю. Что значит как мамочка с сынком? То есть то, что Дима с вниманием относился к моим просьбам, Адиль воспринимает как слабость?

Нахмурившись, я смотрю на свою ладонь, которую примирительно поглаживают его пальцы.

— Видишь, не умею я красиво изъясняться. Не злись. Просто себя спроси: тебе обязательно нужно быть сверху? Ты заю в подкаблучника превратила и что? Самой же потом стало скучно.

Мне бы очень хотелось сказать что-то в свою защиту, но должных аргументов не находится. Из-за молчаливости Адиля кажется, что его мало заботит происходящее вокруг, но в такие моменты как сейчас понимаешь: все он видит и все анализирует.

— Дима не подкаблучник, — тихо замечаю я. — Просто у него характер неконфликтный. И по поводу драки с ним, я, кстати, придерживаюсь того же мнения… Нельзя решать дела рукоприкладством. И это я тоже хотела обсудить…

Теперь я намеренно смотрю ему глаза, давая понять, что говорю предельно серьезно.

— Адиль, нам уже не по двадцать. Я больше не хочу выламывать себе пальцы от волнения и пить успокоительные после твоей очередной драки. Любой женщине — и мне в том числе — рядом с мужчиной хочется спокойствия и стабильности. Мне достаточно знать, что в критической ситуации ты можешь за нас постоять, но вот это твое желание непременно решить проблему кулаками, не дает мне расслабиться. Начинает казаться, будто бы мы нисколько не выросли, а так и застряли в прошлом.