Одиночный полёт

Тесленко словно подбросило. Он оглянулся. Вокруг не было ни немцев, ни капитана. Сержант лихорадочно обшаривал глазами небо. Наконец он увидел далеко на западе две удаляющиеся точки, решил, что это капитан преследует немца, и повернул за ними.

Откуда-то сверху — он не заметил откуда — скользнула машина Грабаря и пошла впереди, покачивая крыльями.

-Я — "Береза", — донесся голос капитана, — уходим домой, уходим домой… Как поняли?

— Вас понял, — отозвался Тесленко, медленно приходя в себя после этой бешеной карусели.

— Так какого же вы дьявола!.. — выругался Грабарь. — Вы что, места своего не знаете? Или гореть захотелось? Я думал, у вас рация отказала, а вы… Курс семьдесят семь! — резко скомандовал он.

Тесленко развернул машину на восток. Он с удивлением оглядывался, еще не веря, что все кончилось.

Перед боем он ждал встречи с противником и был уверен в себе. Но когда встреча состоялась, он вдруг почувствовал себя человеком, неожиданно провалившимся под лед. Он делал все в каком-то полубессознательном состоянии, делал потому, что так требовал металлический голос в наушниках.

Его охватила радость. Он всей грудью вдыхал такой густой н сладкий воздух, не мог оторвать взгляда от ослепительного голубого неба, и даже прикосновение жестких ларингофонов, которые он обычно переносил с трудом, казалось ему приятным.

— За то, что не расходовали попусту боекомплект — хвалю, — донесся голос капитана, тоже показавшийся не таким уж скверным, как раньше. — Но впредь будьте внимательней, не увлекайтесь…

"Что он говорит? А, опять чтоб ходил на поводке. У старикашки, видно, и на затылке глаза…"

Сам он видел самолет капитана всего два или три коротких мгновения — перед атакой и потом, на выходе из пике. Но это ничего. Он жив, он победил! Пускай пока всего лишь "раму" — для первого раза и это хорошо. И "мессерам" не дался… Он расскажет об этом бое официантке Ниночке, такой маленькой и симпатичной хохотушке.

Кажется, она в него немножко влюблена. Учила танцевать и вообще…

Но тут он вспомнил о том, как промахнулся по "мессеру", как потом удирал от немца, как растерялся и не знал, что делать… Неужели старик видел все это? Щеки под шлемофоном обдало жаром. "Трус!"

— Как машина, слушается? — проскрипел голос капитана. Тесленко вздрогнул.

— Слушается, а что?

— Хвостовое оперение вам разнесли… смотреть стыдно!

"Из-за тебя! — чуть не крикнул Тесленко. — Ты требовал держаться за хвост, вот и додержался! Если бы я не за хвостом твоим смотрел, а за немцем…"

На глаза навернулись слезы, но он прогнал их, со злобой поглядел на командирскую машину, сдержался. Ладно, он еще покажет… Машина качнулась.

— Не отвлекайтесь, следите за воздухом, — сразу же прозвучал голос капитана. — И повторяю еще раз: не смейте отрываться, иначе плохо кончите.

"А, черт тебя!" Сержант выровнял машину, подошел ближе к "девятке".

— "Шестой", я — "Береза",- снова ударил в уши неприятный голос, — вы спите, что ли? Справа — три "мессершмитта", справа — три "мессершмитта"! Приготовиться к отражению атаки! Сердце у Тесленко сдвоило.

— Я — "Шестой", вас понял…

Ой увидел идущие наперерез истребители. Они были совсем близко. Они росли на глазах — черные и хищные.

3

Дело принимало скверный оборот. Капитан Грабарь не имел ни малейшего желания ввязываться в бой с невесть откуда взявшимся противником.

Начав бой с предыдущей группой немцев, они оттянулись далеко на запад от линии фронта. Капитана соблазнила возможность, пользуясь внезапностью и преимуществом в высоте, дать сержанту попробовать свои силы. Но тот растерялся, атака оказалась не слишком удачной. Правда, капитан сбил самолет, зато горючего почти не осталось. К тому же самолет Тесленко сильно поврежден, хвостовое оперение держится на честном слове.

Можно бы попытаться уйти со снижением за линию фронта, если бы они имели хоть чуть больше горючего. Но его только — только хватит до аэродрома.

Грабарь не желал быть расстрелянным, когда горючее кончится. Надо попытаться отделаться от "мессершмиттов" здесь. На всякий случай он связался с КП и попросил поддержки, хотя и знал, что она не успеет подойти.

Самое неприятное во всей этой истории — недостаток высоты. Они не успели забраться повыше. Он оглянулся на ведомого. Мальчишка для первого раза не так уж плохо держался, но одно дело, когда атакуешь ты, и совсем другое — когда тебя атакуют.

А немцы уже неудержимо скользили с громадной воздушной горы. Приходилось принимать бой в невыгодных условиях. Грабарь перезарядил пулеметы.

— "Шестой", я — "Береза". Держитесь ко мне как можно ближе, поняли? процедил он сквозь зубы.

— Есть, понял, — эхом донеслось из наушников сквозь треск электрических разрядов.

Грабарь плотнее прижался к бронеспинке. Его мозг работал четко, ясно, быстро. Он мгновенно разложил обстановку на составляющие, взвесил, оценил, собрал воедино разрозненные части, принял решение.