Одиночный полёт

— После того, как вы засыплете овраг. Если не уложитесь в срок хоть на секунду.

— Крайне неприятно, — сказал Иван Иванович, — но такой срок, к сожалению, ни в какие физические рамки не влезает.

— Постарайтесь, чтобы влез.

Добруш круто повернулся и направился к самолёту. Иван Иванович проводил его окаменелым взглядом.

Несколько секунд он стоял неподвижно, потом всплеснул руками и бросился к машине. Взревел мотор, и грузовик рванулся по полю…

8

Когда мотор был снят, капитан сел в кабину и откинулся на спинку сиденья.

— Разбудите меня на аэродроме, Иван Иванович, — сказал он шофёру. — Теперь можете ехать не слишком быстро.

Тело ломило от усталости, глаза слипались. Что-то кричали на прощанье женщины, но Добруш не смог даже поднять руку, чтобы помахать им в ответ. Он провалился в темноту.

Он не знал, долго ли спал. Но когда проснулся, машина всё ещё покачивалась на дороге. У капитана было такое ощущение, будто с ним только что случилось что-то хорошее. «Что же такое было? — попытался он вспомнить. Не открывая глаз. — Ах, да. Девочка. Вера». Он улыбнулся.

Пока он разъединял соединения, вертел гайки, выбивал шпонки, рядом на крыле стояла пятилетняя девчушка, Верочка. Она была такая хорошенькая и такая серьёзная.

— Дядя лётчик, а мама мне велела стеречь самолёт от безобразников мальчишек, — это было первое, что она сказала. — Я уж стерегла-стерегла…

— Спасибо тебе, — сказал Добруш. — И маме твоей спасибо.

— Пожалуйста, — сказала она очень серьёзно. Потом повернулась к работавшим внизу женщинам и крикнула: — Мама, мама, дядя лётчик пересылает тебе спасибо!

Она внимательно следила большими синими глазами за работой пилота и механиков.

«Если она улыбнётся, я вернусь, — неожиданно подумал капитан. — Ну, улыбнись. Пожалуйста», — мысленно попросил он. Девочка улыбнулась. Она была очень похожа на его Зосю… Машина подпрыгнула последний раз и остановилась.

— Приехали? — спросил Добруш шофёра.

— Приехали, товарищ капитан.

Добруш открыл глаза и взглянул на циферблат. Было двенадцать дня. До вылета оставалось восемь часов.

— Вам придётся подождать, пока механики снимут с машины мотор, — сказал капитан шофёру, ставя ногу на подножку. — Затем вы съездите…

Он оборвал фразу на полуслове. Взгляд капитана остановился на самолёте, на котором ему предстояло лететь и с которого он утром приказал снять мотор. Мотор не был снят.

Некоторое время капитан молча смотрел на машину. Потом так же ровно закончил:

— … съездите на склад за бомбами и можете быть свободны.

Он вышел из кабины, похлопал по карманам и, достав трубку, сунул её в зубы.

К нему, держась за распухшую щёку, подбежал старшина Рогожин.

— Вы… привезли новый мотор?!

Капитан перевёл на него тяжёлый взгляд.

— Что это значит? — резко спросил он.

Старшина сник.

— Василь Николаич… когда вы уехали, пришёл командир эскадрильи Зотов. Мы уже начали снимать винт. Он… отменил ваше приказание. Сказал, что новых моторов нет. — Рогожин с отчаянием взглянул на капитана. — Если бы я мог знать?..

— Та-ак…

— Это моя вина, командир, — сказал старшина. — Я не смог объяснить капитану Зотову…

Добрую пожевал губами.

— Я вас не виню.

Он прошёл к курилке и тяжело опустился на скамейку. А, чёрт, как же он забыл предупредить комэска? Конечно, тот знает, что на складе моторов нет и взять их неоткуда.

Капитан вдруг почувствовал себя дряхлым, смертельно уставшим стариком. Заныли старые раны от пуль и осколков.

Он взглянул на сгорбившегося рядом старшину, левая щека которого походила на подушку.

— Ну что, старшина? — тихо спросил он. — Что? Совсем зуб замучил? Я вот тоже что-то расклеился…

— Стариками становимся, Василь Николаич…

— Да, пожалуй… Вам сколько, старшина?

— Сорок девятый стукнул, Василь Николаич, — вздохнул тот. — И всё возле самолётов… Из-за них и жениться не успел.

— М-да… Я вот тоже… Я, правда, женился, да… Ну, ладно.

Ветер утих. Ярко светило солнце, и было тепло. В воздухе над аэродромом плыла на юг паутина.

— Что делать-то будем, Василь Николаич? — спросил старшина. — С мотором-то?

— Не стоит об этом, старшина. Посидите. Отдохните. Вам за эту неделю и без того досталось…

— Василь Николаич… я подумал… если вам часа на три-четыре, то мотор ещё выдержит. Мы там кое-что перебрали, заменили…

Капитан покачал головой.

— Мне ведь на Кёнигсберг, старшина. Тут в четыре не уложишься.

Рогожин выпрямился.

— На Кёнигсберг?!

Добруш кивнул.

— Что же вы мне раньше не сказали, Василь Николаич — вскричал старшина. Да ведь я… я никакому бы приказу… О Господи… да если бы я знал…

Капитан махнул рукой.

— Что уж сейчас об этом… Сидите. У меня ещё будет время всё это обдумать.

— Когда вам вылетать?

— В восемь.

— В восемь… Всего восемь часов… — Рогожин о чём-то задумался. Потом вскочил на ноги. — Василь Николаич, есть! Мотор у вас будет! Мы успеем.

Капитан отмахнулся.

— Да ну, что вы такое говорите. Сидите. Ничего вы не успеете.

— Успеем, Василь Николаич! — возразил старшина. — Можете не сомневаться. Занимайтесь спокойно своими делами. В лепёшку разобьёмся, а мотор у вас будет!

Добруш поглядел на старшину и тоже поднялся. Выбив пепел из трубки, он сунул её в карман.