Одиночный полёт

Самолёты поравнялись. Теперь стрелок уже совершенно точно знает, что это истребитель «Ме-109», вооружённый пушками и пулемётами, и что если он сейчас опознает бомбардировщик, то никакое искусство стрелка не спасёт их. Между вражеским истребителем и бомбардировщиком расстояние не больше ста метров. Единственное, что успеет стрелок, — дать одну очередь. Но нужно время, чтобы она сделала своё дело, чтобы начали ломаться шатуны и — огонь как следует взялся за машину. А времени-то как раз и не будет. Немец успеет разнести бомбардировщик из пушек. На ста метрах он не промахнётся. «Ну, пожалуйста…» — просит стрелок. И немец слушается его. Он проходит рядом, обгоняет израненную машину, и огонь от выхлопных патрубков, уменьшается, пока совсем не исчезает среди звёзд. Стрелок опускается на сиденье.

23

Штурман самолёта — это мозг экипажа. В его обязанности входит сбор данных о скорости и направлении ветра, сносе машины, об облаках, воздушных потоках и многом другом. Все эти данные он должен проанализировать, сопоставить и выдать пилоту в виде трёх цифр: курса, высоты и скорости полёта. Это всё, что пилоту нужно, чтобы управлять машиной.

Штурман же с момента взлёта и до посадки должен в любое мгновение знать местонахождение самолёта, время полёта до цели, расход горючего, его запас, вносить поправки в курс, скорость и высоту, иметь готовое решение на случай ухода на запасной аэродром из любой точки маршрута. Он должен привести самолёт к цели в точно определённое время — ни секундой раньше, ни секундой позже, рассчитать высоту и скорость бомбометания, определить точку сброса и вывести в неё машину, а потом отбомбиться. После всех эволюций по выводу машины из зоны огня штурман обязан восстановить ориентировку и рассчитать данные на обратный маршрут.

За редкими исключениями у штурмана нет времени любоваться красотами природы. Красоты природы на штурманском языке именуются элементами полёта. Вон то великолепнейшее озеро, вызвавшее бы крик восторга у любого путешественника, для штурмана — исходный пункт маршрута. Излучина тихой, охваченной рябиновым пожаром реки служит контрольным ориентиром. Разбушевавшаяся стихия грозовой тучи — препятствие на пути следования. Барашки кучевых облаков — это не барашки, это восходящие и нисходящие потоки, болтанка, и штурман должен трезво оценить прочность крыльев своей машины, прежде чем дать пилоту курс для дальнейшего следования.

Анализ и расчёт, расчёт и анализ — вот красоты, которым поклонялся штурман Назаров.

Он никогда не спрашивал себя, нравится или не правится его работа. Она была необходима, следовательно, он должен был выполнять её с наибольшей тщательностью и добросовестностью. Его радовали не ощущения, испытываемые в полёте, и не явления природы, которые он имел возможность наблюдать. Он одобрительно отзывался о полёте, если удавалось провести машину по маршруту с точностью до градуса, выдержать время с точностью до секунды и сбросить бомбы с точностью до метра.

Ремесло наложило свой отпечаток и на его подход и оценке людей. Его не занимали, например, такие определения, как хороший или плохой, добрый или злой. Когда ему характеризовали человека подобным образом, он только морщился и пожимал плечами. Люди делились для него на две резко разграниченные категории: на тех, кто умел работать, и на тех, кто не умел. Если человек мог ровно и спокойно, не поддаваясь никаким эмоциям, делать своё дело, он заслуживал всяческого уважения. Если же штурман замечал за ним небрежность или недобросовестность, такой человек переставал для него существовать.

Способность логически мыслить, трезво оценивать обстановку и добросовестно выполнять свои обязанности — вот что превыше всего ставил штурман в человеке.

Но странное дело. С того момента, как пилот сообщил ему, что потерял зрение, все эти ценности в глазах штурмана начали стремительно и бесповоротно тускнеть. Не то чтобы он совершенно от них отказался, но он обнаружил и другие ценности, не менее, а, может быть, более существенные.

Штурман никогда не был в близких отношениях с капитаном Добрушем, тем не менее испытывал к нему самое большое уважение, на какое только был способен. Хотя в полку о пилоте говорили разное — и хорошее и плохое, — штурман намётанным глазом довольно быстро обнаружил в нём в самой высокой концентрации все те качества, на которых строилось отношение Назарова к окружающим. Пилот Добруш был воплощением трезвого подхода к делу, расчётливости, добросовестности. Он умел работать.

Ещё в первые дни пребывания его в полку штурман сказал себе: «Вот пилот, с которым я хотел бы летать». И когда Добруш предложил ему полёт на Кёнигсберг, он не колебался ни секунды. Решение подсказали ему логика, трезвый расчёт и здравый смысл.

Теперь эти безотказные инструменты не годились для оценки их действий.

Следуя трезвому расчёту, пилот после команды «Приготовьтесь к прыжку!» должен был дать команду «Прыгайте!»

Он не дал её.