Одинокая лисица для мажора

На поляну неторопливо вкатило некое чудо-юдо, бывшее, по ходу, изначально УАЗиком, но явно прошедшее через очумелые ручки доморощенного рационализатора- доработчика, коими не зря родина наша славится. Двигалось оно на высоченных, в мой рост наверное, и широченных колесах, распугивая всю живность в округе ревом и распространяя запах солярки. Кто был в салоне и сколько их, пока было не видать. На вид неповоротливое механическое чудище удивительно проворно и маневренно развернулось задом к прицепному вагона-пасеки, что примечательно, не оставив глубочайших следов после своих монстроколес на почве поляны. По сути, так, только траву слегка примяло. Движок затих, и на землю спрыгнул кто-то. Я сначала разглядел лишь высокие берцы, как у спецназа, а потом на открытое место вышел и сам их носитель. Здоровенный такой детина в зеленых камуфляжных штанах и такой же куртке. На башке короткий темный ежик волос, рост однозначно за два метра, плечищи широченные — хрен, кроме как боком, в дверь вагончика этого войдет. Охренеть пасечники пошли. К такому и медведь оголодавший небось зассыт за медком сунуться.

— Блин, он побольше Камнева будет, — тихонько прошептала мне в ухо Лиска. — А я уж думала такое невозможно. Ох черт!

Последнее, судя по всему, относилось к шраму через всю правую сторону лица, который стало видно, когда мужик повернулся, оглядывая свое движимое имущество. Жуткий шрам, однако. Начиналась эта корявая белесая полоса на лбу, у границы роста волос, рассекала бровь, дальше из под глаза по щеке, до подбородка. И там же взглядом наткнулся на еще один, поперек шеи, будто ему горло перерезать пытались.

— Каверин, чего-то мне ссыкотно, — прижалась к моему боку своим, а к уху губами рыжая. — Ну его. Давай он пусть валит, а мы сами пешочком…

— Чего спрятались, выходите, гости незваные! — перекрыл ее шепот громкий голос пасечника. И главное не просто сказал — приказал, словно привык, что ему подчиняются.

— Как он… — придушенно охнула Лиска, а я скривился, понимая.

Вот я олень! На траве-то роса утренняя, а мы прошли по ней, посбивали и саму траву примяли, а она пока не высохнет — и не встанет, как было. Глянул — так и есть. Везде на поляне сверкает все ковром под вылезшим солнышком, а к нашему лежбищу прямо четкая такая дорога образовалась. Да уж, тот из меня еще конспиратор.

— Лежи и не звука! Если что — беги и выби… — начал я наставлять, но рыжая зараза уже взвилась на ноги и шагнула вперед, показав мне на ходу средний палец. Мне только и оставалось, что вскочить и пойти следом, пряча за спиной руку с ножом.

— Простите, дяденька, что мы в ваш шарабан без спросу залезли и там похозяйничали! — начала она таким невинно жалобным голоском, ну чисто ангелочек. Ага, чудо небесное, что запросто тебе в бошку ботинком своим впорет. — Мы тут заблудились, потерялись, оголодали! Вы нас вывезите, пожалуйста, к людям, а мы вам все компенсируем!

Пасечник слушал ее молча. Рожа непроницаемая, зато глазами прищуренными обшарил нас с голов и до обуви, и даже почудилось — насквозь слегонца просветил.

— Кто вас так? — отрывисто спросил, уставившись мне в лицо, четко давая понять, что от меня ответа и требует.

Глава 17. 2

— Люди нехорошие, — не стал я вдаваться в подробности. Оставалась вероятность, что он если и не подельник похитителей, но знаком с ними и запросто сдать может. Кто их в лесах этих знает. Неспроста же эти у*бки себя так вольготно тут чувствовали.

— За дело? — все так же сохраняя непроницаемое выражение лица, уточнил пасечник. Бля, ну и манера у него пялиться! Он тебя будто уже сразу в прицел рассматривает, выбирая место для самого эффективного поражения. Аж вся шкура по хребту у меня дыбом. И Лиска напряглась, не глядя на нее, нутром прямо чую, что она как пружина. Какого выперлась? Получит у меня за это.

— Нет.

Он еще секунд тридцать сверлил меня зенками, потом на Лиску глянул пристально и руку протянул:

— Нож мой отдай, парень. Он тебе против меня не поможет, а мне в хозяйстве нужен.

Я с места не сдвинулся, только рыжую за руку чуть потянул, пытаясь за спину себе спрятать от его беспардонного рассматривания.

— Если поможете нам выбраться отсюда — в накладе не останетесь. Я заплачу. Щедро. Очень, — посулил ему. — Или хотя бы дайте позвонить.

Пусть знает, что может с нас получить бабла и не встревая в криминал. Авось и перевесит это.

— Вернитесь в вагончик, положи нож, откуда взял, — снова выдал он приказ, как и не услышав мое предложение.

— С какой стати нам подчиняться? — вздернула подбородок Лиска. Не нарывайся, мелкая, тут перед нами явно зверюга та еще.

— С такой, девушка, что если бы я хотел вам плохого, то убил бы твоего отважного рыцаря до того, как он еще успел бы с земли подняться, и тебя бы мигом скрутил. И двух шагов бы не пробежала.

— Гордыня — смертный грех, дяденька. И кто сказал, что я бы без него бежала? — зло прищурилась моя девочка в ответ.