Одинокая орешина

Уже третий день Ашотик у нас дома. У нас — это у моей мамы. Сейчас я уложила свои немногочисленные вещи и собралась уходить. Чемоданчик у меня легкий. Завтра перевезу несколько кусков причитающихся мне деревяшек — мебели — и книг. В книгах, которые я перебирала, полно закладок — видно, начинала, но так и не успевала прочитать…

Итак, мне понадобилось каких-нибудь три-четыре часа, чтобы увязать в узлы всю свою пятилетнюю замужнюю биографию. Вот и такси. Останавливается передо мной, хотя руки я и не поднимала. «Куда поедем?..»

За эти три дня многое произошло. Я не стала ждать, чтобы шеф вызвал меня к себе, даже не попросила Мадонну доложить. Просто зашла к нему вчера и сказала: «Артур Арменакович, проект я успею закончить лишь через месяц. И потом, хорошо бы вы помогли». Шеф взглянул на меня — вначале удивленно, потом внимательнее, взгляд его подобрел. «Анушик, — сколько уж лет он не называл меня так, — о каком проекте ты говоришь? Ах, да, детский сад. Подождут, дети народ терпеливый». Я смотрела в его глаза, смотрела прямо и уверенно и уже готова была сказать: «Хорошо, Артур», но что-то меня удержало. Ничего, всему свое время. Болело сердце тупой, ноющей болью. «Я, наверное, отпуск возьму, если разрешите, конечно. Хочу отдохнуть». — «Ты уже решила, куда поедешь?» — «Не знаю, наверное, на море». — «Ну съездишь, отдохнешь, потом и займемся твоим проектом. Я тоже уже два года не отдыхал…» В этот момент я могла ему сказать: «Может, и ты поедешь на море?» Но во мне еще жила та, прежняя Анушик, и я испуганно поднялась. Он тоже встал, проводил меня до дверей. «Заходи иногда, и совсем не обязательно только по делу».

Сегодня в конце рабочего дня сам вызвал, предложил кофе, поговорили. У наших дам на работе, в особенности у Мери, глаза в эти дни просто позеленели. «Любовника завела, — утверждала она (ложь эту, знаю, вынашивала давно), — видели, какие серьги нацепила? Любовник, видно, из торговых тузов!» Я эти сплетни не пресекаю, ну их!

…Итак, сегодня я в последний раз вошла в свой дом! В последний! Не знаю… Сколько я выдержу эту новую роль?.. Когда я пришла, Ваге сидел перед окном и сам с собой играл в шахматы. Та, прежняя Анушик посмотрела на него с нежностью, Ануш — холодно и безразлично.

— Могу я забрать свои книги? Их немного, всего несколько штук. Я так и не успела их прочитать, сейчас, видимо, смогу.

— Бери, что тебе хочется.

Глаза у него были добрые, беззащитные.

— Знаешь, я, наверное, выйду на работу. Из школы звонили, зовут. Давно уж зовут, я забыл тебе сказать…

— Да, тебе нужно устроиться.

Когда я закончила укладывать вещи, в комнату вошла свекровь. Смерила меня уничтожающим взглядом, оглянулась на сына и протянула мне лист бумаги.

— Пиши, что больше к нам никаких претензий де имеешь, а комнату через пару дней мы вам снимем.

— Мама, — пытался было вмешаться Ваге, — стоит ли?..

— Замолчи, она испортила тебе жизнь! Впрочем, кто знает, может, все к лучшему.

Я машинально взяла у нее карандаш и что-то нацарапала внизу. Свекровь нацепила очки и стала читать с такой тщательностью, словно разбирала урартскую клинопись, Затем сказала: «На почерк взгляните! Да еще с ошибками пишет!» Я посмотрела на эту, так хорошо мне знакомую женщину, как смотрела бы на знойную бескрайнюю пустыню, из которой, уже перестав надеяться, случайно вырвалась. Если бы она нашла в своей душе хотя бы одно-единственное доброе слово, я, наверное, сразу бы растаяла, распаковала чемодан, подошла к Ваге, смешала все его шахматы, взлохматила волосы на голове и помчалась на кухню варить кофе. Как хорошо, что она его не нашла!

— Что ты стоишь как истукан, — обернулась она к сыну, — поговорите, решите, по каким дням ты будешь навещать ребенка. Сейчас договаривайтесь, ты ведь знаешь, что у них в доме нет телефона.

Ваге — что творилось в его душе! — жалко-жалко посмотрел на меня, на мать, потом взял у нее из рук бумагу и с тоской сказал: «Ошибки здесь нет, мама, правда нет, просто буква «д» у нее похожа на «г».

Я вижу, что водитель специально выбирает путь подлиннее, машина еле ползет. Я вижу. Даже счетчик не включил, знаю, денег не возьмет. Время от времени он поглядывает на меня в маленькое зеркало. Какие наивные большие дети эти мужчины! Я тоже нет-нет да и взгляну в зеркало, поправлю волосы. Помаду мне нужно сменить на ярко-красную. Ваге вышел меня проводить, но так и не сказал ни слова — ни до свидания, ни всего хорошего.

Ни до свидания, ни всего хорошего.

Машина увозит меня из моего дома в наш дом. Через некоторое время кто выйдет из машины — Анушик или надломленная, озлобленная, умудренная опытом Ануш? Не знаю…

1979

КОЛОКОЛ НАДЕЖДЫ

Вардгесу Петросяну недавно исполнилось пятьдесят лет. Он родился в древнем армянском селении Аштарак и учился там в школе, затем поступил на факультет журналистики ереванского университета и окончил его в 1954 году, работал в молодежной газете. В 1958 году он издал свой первый сборник документальных очерков, многие из которых с полным основанием могли именоваться и рассказами.