Одинокие ночи вдвоем

Адам, который в свое время даже восхищался красотой и таинственностью Дины, теперь в душе презирал ее, и даже ее яркая внешность показалась ему теперь вульгарной, отвратительной. Он решил прекратить с ней разговор, тем более что беседа становилась все более бессмысленной. Он не собирался и дальше искать слова утешения: пусть Дина считает, как считает. Хотя, по мнению Адама, лучше Оле было оказаться в интернате, чем с такой неблагонадежной и вообще сомнительной мамашей…

И тут в воздухе произошло какое-то движение, и лампы на столах как будто бы вспыхнули теплым, загадочным и каким-то волшебным светом… Послышалось шелковое шуршание, постукивание каблучков, и Адам спиной почувствовал приближение Глафиры. Радость словно перекрыла ему воздух, Адам чуть не задохнулся от счастья.

– Привет, Адам. – Она остановилась за спиной Кэтрин Зета-Джонс, нежная, румяная, с блестящими глазами, и помахала ему рукой. Рядом с ней скользила, окатывая всех присутствующих ресторана холодноватым презрением, красавица Лиза.

– Привет. – Он поздоровался с Глафирой кивком головы и улыбнулся так, чтобы она поняла, как он рад ее приходу.

Глафира и ее хозяйка были разряжены в пух и прах, и это означало, что за плечами у них еще одно очередное выигранное дело и что часа два-три тому назад (ровно столько им понадобилось, чтобы привести себя в порядок и надеть вечерние туалеты) они вышли из зала суда с гордо поднятыми головами. Адам был рад, что свой успех они пришли отметить именно в их ресторане.

Дина чуть не свернула шею, провожая взглядом ярких, нарядно одетых посетительниц.

– Это же надо так запустить себя… – покачала она головой, явно имея в виду полноту Глафиры, чем еще больше разозлила Адама. – А разрядилась-то как…

Адам вышел из-за стойки и, даже не взглянув на Дину, которую он в тот момент не только презирал, но и ненавидел, бросился к Глафире:

– Шампанского, Глаша? Ужасно рад вас видеть…

Глава 12

2008 г.

Следователь Сергей Мирошкин разрешил нам встретиться с Адамом. Его привели в кабинет, и я, увидев его, чуть не разрыдалась. Какая чудовищная несправедливость! Адам – в наручниках, с конвоем! Правда, стоило Лизе взглядом показать на наручники, как по приказу следователя их с него тотчас же сняли. Адам смотрел на меня так, как если бы от меня что-то зависело в этом мире… Но если от кого что-то и зависело, так это от Мирошкина и от Лизы.

– Глаша, я никого не убивал! Я только подвез эту женщину!

Я знала, что эти слова он адресует только мне и больше никому. Что ему главное – не столько не попасть за решетку, сколько знать, что я не допускаю мысли о том, что он – убийца.

– Я знаю, что ты никого не убивал, – горячо воскликнула я и чуть было не бросилась к нему, чтобы обнять, поцеловать, прижать к себе и успокоить. – Все будет хорошо, нужно только время…

– Адам, ты давно знаком с Диной Каракозовой? – спросила ледяным тоном Лиза. Следователь Мирошкин, следуя договоренности с Лизой, вышел из кабинета.

– Несколько месяцев, точно не могу сказать. Пришла как-то, сказала, что ее зовут Дина, что живет в Чернозубовке, что собирается замуж за местного фермера, Ананьева…

Мы с Лизой переглянулись. Как не поверить после этого, что слово материально? Мы с Лизой целый вечер говорили про Дину, Ананьева, и вот, пожалуйста, слова словно материализовались… Правда, Дина теперь мертва.

Слава богу, Адам – жив.

– Расскажи подробно все, что ты о ней знаешь, – потребовала Лиза.

– Знаю, что сначала жизнь на ферме была ей в радость, все-таки деньги, достаток и все такое… Но потом ее мнение об этом фермере изменилось, думаю, она стала ненавидеть его…

– Почему?

– Она сказала, что у нее на него аллергия.

– Странно все это… Скажи, Адам, она что-нибудь рассказывала о своей дочери?

– Рассказывала. Да я знаю Ольгу, видел ее много раз. Дело в том, что Дина скрывала от Ананьева существование дочери, вероятно, отсутствие детей было одним из условий жизни с Ананьевым. Как это ни покажется удивительным, Дина через меня передавала Оле деньги. В конверте.

– А почему сама не могла передать? Действительно, как-то все это странно…

– Сначала я думал, что у нее началась паранойя… Что она боится, что этот фермер следит за ней, боится, что ее увидят с дочерью. Но потом понял, что дело в ней самой. Что она сама не хочет видеться с Олей.

– Это еще почему?

– Жизнь с Ананьевым казалась ей сущим адом, и она, вероятно, внушила себе, что виновата в том, что ей приходится терпеть этого человека, дочь. Что она вроде как жертвует собой ради нее…

– Это она сама тебе об этом рассказала?

– Да.

– Но я не поняла, – вмешалась я, – что не устраивало Дину в Ананьеве? Может, он был с ней груб?

– Я же говорю… Точнее, это ее слова, она так и сказала, что у нее на Ананьева аллергия. Что она даже была у врача по поводу этой аллергии, и он сказал ей, что у нее самая настоящая аллергия на мужчину, с которым живет.

– Она что, пошла пятнами? Опухла? Как она выглядела, когда говорила тебе об этом?

– Нормально. Но пятна или что-то в этом роде у нее были в других местах…

Я вспыхнула. Ничего себе подробности!

– Адам, а ты-то откуда знаешь?