Одинокие сердца (ЛП)

С кошачьей грацией двигаясь по коридорам Мэнора, он добрался до цели в считанные минуты. И обнаружил Гермиону именно в том месте, где и ожидал найти — в библиотеке. Люциус замер на пороге комнаты, незаметно наблюдая за женой. Она стояла перед книжными полками босая, в свободно запахнутом сером шёлковом халате. Кудри её всё ещё беспорядочно торчали в разные стороны после неистового соития прошлой ночью. Скользкий шёлковый халатик сполз с одного плеча, чудом удерживаясь на округлой груди, и Люциус чётко разглядел метку, которую оставил на изящной шее во время необычайно сильного оргазма. Эта хитрая девчонка точно знала, как окончательно свести его с ума.

— Вот вы где, моя леди, — мурлыкнул он, быстро преодолевая расстояние, разделявшее их.

Гермиона обернулась, насмешливо улыбаясь.

— Вы нашли меня, милорд.

— Я знал, где искать. Вы так предсказуемы, дорогая.

Скользнув взглядом по обнажённому телу мужа, Гермиона шепнула, кончиками пальцев чувственно лаская его ещё влажную грудь:

— Вообще-то я надеялась провести хотя бы минутку наедине с книгой… Уже несколько месяцев ничего не читала. И виноват в этом ты, — покрывая мощную грудную клетку порхающими поцелуями, она продолжила: — потому что не давал мне ни единой возможности оторваться от тебя.

Тихий смешок сорвался с губ Люциуса, и он медленно развязал пояс халатика. Тот невесомо соскользнул на пол, оставляя Гермиону обнажённой. Сильные руки проследили соблазнительный изгиб бёдер, и Люциус издал низкий рык: он обожал её тело, ставшее после беременности ещё более великолепным.

— Извини, дорогая, — шепнул он на ушко, — но в сегодняшнем гороскопе о чтении даже речи не шло. А вот об этом, — и, подняв Гермиону на руки, понёс её к столу, — определённо упоминалось.

Один взгляд на неё сражал наповал — обнажённая, с восхитительно округлыми формами, задыхающаяся и раскрасневшаяся от желания, Гермиона сидела на столе, раскрыв бёдра и дразня «аппетит» мужа.

— А-ах… — тихо выдохнул он. — Девочка моя…

В следующую секунду Люциус склонился между стройных бёдер, вылизывая, поглаживая, лаская, ублажая любимую ведьму талантливым языком и ловкими пальцами. Она же мурлыкала и постанывала, ловя ртом воздух и задыхаясь, выкрикивала его имя и проклинала за то, что безжалостно дразнит, не даря облегчения. Однако Люциус был неумолим и остановился, лишь услышав замершее на секунду дыхание и вырвавшийся в экстазе вскрик.

Некоторое время спустя она отплатила ему той же монетой: толкнув в кресло и заставив слегка вздрогнуть от соприкосновения голых ягодиц с прохладной кожаной поверхностью. А когда пухлые губы крепко обхватили напряжённый член, он почти потерял голову! О, эта маленькая ведьма действительно была такой непослушной и испорченной хулиганкой! И как же искусно умела мстить, дразня Люциуса быстрыми, лёгкими прикосновениями. Вскоре она довела его до настоящего сумасшествия горячим, ненасытным ртом и маленькими, крепкими ладошками. Гортанные стоны и хриплое, бессвязное бормотанье стали её наградой, а восторженный вскрик — золотым призом.

Позже они завершили соревнование на кушетке. Гермиона, устроившись на коленях мужа, медленно опустилась, наслаждаясь ощущением упругой, твёрдой плоти внутри себя, и принялась покусывать его соски. Они занимались любовью медленно, наслаждаясь сладострастной сдержанностью движений, даря чувственные поцелуи каждой части тела, оказавшейся в пределах досягаемости. Их языки неторопливо двигались, оставляя на коже влажные следы, а пальцы томно ласкали чувствительную плоть.

Однако, сдержанность и спокойная нежность в конце концов сменились быстрыми, глубокими, резкими движениями. Оба вскоре снова сгорали от неудовлетворённого, невыносимого желания. Темп любовного танца ускорился, поцелуи стали жарче: зубы то и дело прикусывали припухшие губы и обнажённую плоть, смешивая солоноватый вкус пота с медным привкусом крови.

Накал страстей превратил нежные ласки в сладкую пытку — пальцы стискивали кожу до синяков, а ногти оставляли яркие, болезненные царапины. Движения становились неистовей и жёстче. Крепко прижимая Гермиону к себе, Люциус всё быстрей и быстрей подавался бёдрами вверх, наполняя её до отказа. С несгибаемой силой они стремительно мчались к неистовому, манящему блаженству. Блестящие от пота тела уже расплачивались за предстоящий экстаз невыносимым напряжением. Его тяжёлое дыхание и её громкие вскрики — всё указывало на близость оргазма. Пальцы Люциуса отточенными движениями подтолкнули её к самому краю. Бёдра Гермионы исполнили пару виртуозных па страстного танца, и влюблённые потерялись в вихре острых, обжигающих ощущений. Их накрыла горячая волна эйфории, но они всё ещё продолжали, содрогаясь, вжиматься друг в друга.

Не успели они перевести дыхание, как дверь в библиотеку распахнулась, и кто-то испуганно воскликнул:

— Ах! Мерлин!.. Отец! Грейнджер!..