Одинокие сердца (ЛП)

На пороге с неестественно бледным от ужаса лицом, тщетно пытаясь отвести глаза, стоял Драко. Гермиона смущённо пискнула и покраснела. Люциус же выглядел совершенно невозмутимо, словно ничего и не произошло. К счастью, в этот момент на сцене с громким хлопком появился Ринкли. Двигаясь с сумасшедшей скоростью, он накрыл пойманных на месте преступления влюблённых шёлковой простынёй, не переставая бормотать:

— Ринкли предупреждал молодого хозяина, что тот не должен заходить сюда. Ринкли предупреждал! Но молодой хозяин не слушал Ринкли!

Наконец Драко обрёл дар речи и, демонстративно гипнотизируя взглядом потолок, пробормотал:

— Отец, Грейнджер, я буду ждать вас в гостиной, — после чего резко развернулся и поспешно покинул библиотеку.

— Она — Малфой, Драко, не Грейнджер! — весёлый голос отца догнал его уже в коридоре.

Весна две тысячи двадцать четвертого года

Старинные часы пробили двенадцать раз. Зловещий лунный свет тускло озарял тёмные коридоры поместья, по которым тихо кралась одинокая тень, грациозно перемещавшаяся от одной тёмной ниши к другой. Прямые белокурые пряди незнакомца слегка мерцали, рассыпавшись по широким плечам, а светло-серые глаза таинственно поблёскивали в темноте.

Пять поворотов спустя он наконец достиг желанной цели, остановился и поднял руку, чтобы постучать в искомую дверь. Однако не успел он глазом моргнуть, та распахнулась, и к таинственному гостю стрелой бросилась рыжеволосая девушка. Не устояв перед столь стремительным напором, незнакомец был вынужден отступить, и его спина с глухим звуком столкнулась со старинным мрамором противоположной стены. Крепко обвив руками его шею, а ногами талию, девушка в упор посмотрела в серые, со стальным отблеском глаза своими голубыми, цвета нежного барвинка, и нетерпеливо прошептала:

— Где ты был так долго, Скорпиус? И почему ты всегда делаешь одно и то же — крадёшься коридорами? Почему бы не аппарировать сразу в мою комнату? Знаешь ведь, что я тебя жду!

— Тебе известно почему, Роза. Это невежливо — аппарировать в комнату настоящей леди. Хорошо воспитанный маг никогда так не поступит. До тех пор пока девушка не станет его женой, — пробормотал молодой человек приятным баритоном.

Поражённая таким заявлением девица лишь раздражённо фыркнула. Однако, спустя буквально секунду улыбнулась и одарила долгожданного гостя обжигающим поцелуем, заставив того страстно рыкнуть. Не разрывая поцелуя и крепко прижав девушку к груди, любовник переступил через порог комнаты, и дверь за ними захлопнулась.

Чуть дальше по коридору, в хозяйской спальне, Гермиона положила голову мужу на грудь. Пальцы Люциуса нежно перебирали её кудри.

— Почему он всегда крадётся коридорами, а? Почему не аппарирует прямо в комнату? Никакого смысла не вижу… Знает ведь, что она его ждёт…

— Как раз в этом и есть смысл, дорогая. Хорошо воспитанные маги никогда не аппарируют в комнату леди… По крайней мере до тех пор, пока она… — лёгкий шлепок по груди остановил Малфоя на середине фразы.

— Ой, прекрати. Не надо повторять мне этот бред. Лучше скажи, что нам с ними теперь делать?

Усмехнувшись, Люциус поцеловал жену в макушку и крепко прижал к себе.

— Не думаю, что мы можем хотя бы на что-то повлиять… Если только устроить свадьбу… Честно говоря, учитывая горячий нрав и характер Розы, не уверен, что даже Скорпиус имеет какое-то право голоса, не говоря уже о нас… Если на минуту задуматься, Роза всегда была неравнодушна к семейству Малфой. Даже когда была ещё в твоём чреве. Ты помнишь, она ни разу не использовала на мне стихийную магию? Впрочем, неудивительно: мужчины, носящие эту фамилию, совершенно неотразимы.

Гермиона лишь покачала головой в притворном недоумении.

— Люциус, восемнадцать лет прошло, а ты всё такой же — самоуверенный, распустивший хвост павлин.

Тот, приподняв брови, самодовольно протянул:

— Неужели тебе хочется, чтобы я изменился, дорогая? — и ловко переместился, прижав Гермиону к постели.

Дыхание её слегка сбилось, но она всё же смогла ответить:

— О нет, милорд, не утруждайте себя. Я люблю вас таким, какой вы есть.

— Конечно, любишь, — мягко пробормотал Люциус, касаясь губами обнажённой кожи, а затем исчез под шёлковой простынёй, из-под которой секунду спустя глуховато донеслось: — Дорогая, не будешь ли ты столь любезна и не раздвинешь ли для меня ножки?

Лето две тысячи двадцать шестого года

В графстве Уилтшир царило раннее лето. Роза и Скорпиус отправились во Францию праздновать медовый месяц, а трое Малфоев — Люциус, Гермиона и Гвендолин завтракали во внутреннем дворике, наслаждаясь тёплым летним ветерком.

Сад Мэнора был в полном цвету и являл собой захватывающее зрелище. Люциус Малфой читал «Ежедневный Пророк», а взгляд Гермионы любовно ласкал его профиль. Она до сих считала его неотразимым. Даже спустя двадцать лет совместной жизни этот мужчина одним пылким взглядом мог разбудить бабочек в её животе. Ему удавалось лишить её дыхания одной улыбкой, скользнувшей по волнующим изгибам чувственных губ, и повергнуть её тело в огонь страсти лишь нежным прикосновением. Совершенно невозможный человек!