Одинокий друг одиноких

У взрослых детская открытость —
опасный знак, остерегись…
Так, развалясь, играет в сытость
на солнышке лесная рысь.
Мурлычет ласково и льстиво,
внушая жертве чувство силы
и превосходства — ах, пустяк,
на свете много кошек лишних —
И вдруг — прыжок! — когтей растяг —
и у тебя на шее хищник
сосуды рвет, дробит костяк…
Узнай, узнай, как лжет поверхность?..
А там, под кожею седьмой
погребены любовь и верность,
и детский смех, убитый тьмой..

Есть порода людей, наделенных даром производить впечатление глубоко своих, необычайно своих, ну просто «своее» некуда. Со всеми и с каждым мгновенно находится общий язык, его и искать не надо, преград — никаких.

Насколько я успел понаблюдать, среди таких своевитых примерно каждый второй — мерзавец или мерзавка. Фирменные предатели, холодные подлецы, хищники — как раз из таких вот гениев коммуникабельности.

Черное одиночество, само в себе утвердившееся, хищная пустота, мимикрировавшая под влюбленность жизнью и светом.

Не всяк отличит этакую падлу от настоящего, хорошего, обаятельного, открытого человека. И я не раз, уже будучи профессионалом человекознания, попадался подобным хищникам в когти. Общаешься — будто наркотик заглатываешь незаметно.

Повнимательней, Друг мой, изучай знаки свойскости, адресуемые тебе: часто это просто наживки, не распускай слюнки… И не ленись, репетируй и изощряйся — овладевай собственной артистической психотехникой — налаживай производство сигналов «СВОЙ» и подачу их тем, с кем необходимо сближаться.

Оружие подлости, да, — а должно быть оружием добра. Нужно многосторонне — и для сражений и дипломатии, и для дружбы, и для любви, а особенно для воспитания детей.

Ничего натужного, все естественно: открытое положение рук и плеч, расслабленная свободная шея, ненапряженная упругая спина — без зажатой сутулости и без деревянной прямоты, твердая легкость в ногах — а главное, теплый взгляд, теплый спокойный взгляд плюс непринужденная, непроизвольная, ни в коем случае не обязательная улыбка…

Вот, собственно, и вся эта свойскость, вся магия обаятельности и притягательности.

Но самое главное… Самое главное словами уже не передается, мой Друг.

Вера себе. Артист, прошедший школу сценического мастерства Станиславского, чье любимое педагогическое выражение было: не верю! — поймет сразу, о чем речь.

Вера себе, внушающая веру другому. Передается неуловимым нюансом, тем самым оттенком, в котором истина, и вот этому-то посылу и отвечает встречная глубина души твоего собеседника и мгновенно определяет, выражаешь ли ты то, что и вправду чувствуешь — есть или кажешься. Только в том ужас, что вера себе может быть и искусственной, сделанной, как у Гитлера.

При определенном даровании и мастерстве можно научиться верить себе самовнушенно и при этом все же не быть, а всего лишь казаться, входить в образ и жить — а потом выходить..

Это вот и есть дьяволизм искусства и дьяволизм жизни, технически они вполне совпадают.

И в том еще страшная беда, что обычный человек душевно глуховат и подслеповат, туповат и чувствами, и умом. Глубина его души и сознание слабо связаны меж собой: чувствует, но не понимает, что чувствует. Вот почему многих легко обмануть даже грубо сляпанным лицедейством, с явной фальшивиной, вот на чем артисты-подлецы и живут…

Итак, Друг мой, будем особо внимательны к чувству свойскости, своего — будем на стрёме!.

Противоположный знак-чувство — чужести, чуждости, отчуждения — тоже нелишне уметь и подавать кому следует, и прочитывать.

Иногда такие сигналы нет-нет да и вылезут из-под-якобы-свойкости — важно, лови мгновенно и делай вывод решительно!

Чужесть, чуждость — задвижка, заслон, замок, запирающий душу и снаружи, и изнутри. Чужому не доверяешь. Заранее от него выстраиваешь защиты, когда спасительные, а когда и наоборот. Закрытая душа всегда одинока.

И такая порода есть, антиталант — чужесть всем и всему, всечуждость. И на лице написан, и в дыхание вставлен, и в походку вмонтирован, в движение каждое, в ветерок, летящий впереди человека: проклятый дар быть инородным телом в любом общении..

Навидался таких я и в клинике, и в жизни, и в письмах… Эти одиночки бывают внутри и серыми, и разноцветными, и сияюще-солнечными, иногда и черными..

Разные типажи… Ледостав-Неулыба, Ежик Колючий, Дергунчик, Улыба-Неадекватыч…

У одних властвует над душой изначальное недоверие миру, начиная с себя — и себе они тоже чужие, всего раньше и более. Другие, наоборот, при явной неотмирности, чайниковости еще и безмерно доверчивы — идеальные жертвы, в просторечии лохи.