Одинокий друг одиноких

Колбасные одинокие рожи.
Очень их жаль.
Позвольте маленький сюрприз:
в Париже видел я стриптиз.
(Париж — латиницей: Paris,
но «s» французы не произносили с той поры,
как изменили древний свой прононс
и звук пошел не в рот, а в нос.)

Я спал. В партере было тесно.

На сцене раздевалась стерва.
Седые чресла в жирных креслах
дрожали, вытрясая сперму,
меж тем, как жертвенная кошка,
изображая злую течку,
струилась как сороконожка,
Итак, я спал. Гремел стриптиз.

Припомнил кстати: грек Парис

прекрасен был, как кипарис,
морально слаб как человек,
и был троянец, а не грек,
неважно, стало быть, стриптиз,
и он решал, которой из
троих богинь вручить свой приз.
Тот древний конкурс красоты
мы обойдем за три версты,
дабы не рухнуть носом вниз:
а вдруг нас вызовут на «бис»?
А если вдруг случится криз
гипертонический? А вдруг
бумажник выпадет из рук,
а в нем валютный счет, записная книжка с телефонами и адресами,
паспорт, виза и мало ли еще что.
…Уже истерзанное платье
в неистовом змеилось свисте;
уже замученный бюстгальтер
покончил жизнь самоубийством
 и с агонизирующих ляжек,
как ручейки, текли колготки,
и в срамоте крючков и пряжек
дымился прах последней шмотки,

как вдруг у кого-то выпал

пельмень

или колбаса, я не разглядел,

короче, я спал
и не мог оказать врачебную помощь.
Пардон, monsier!
Составим акт
и завершим на сем антракт

общение разъединяет

Итак, единственный смысл одиночества — быть силой Жизни, соединяющей силой.

Напротив: союзы разъединяют Жизнь, сообщества — разобщают, как ни парадоксально. Примеры — на каждом шагу.

Любая компания, от случайных попутчиков до семьи, от группки подростков до партии, от своры преступников до правительства — являет собой закрытое учреждение, куда посторонним вход воспрещен. Только по пропускам…

Любая общность по любым признакам разделяет Жизнь на чужих и своих.

Дома у меня одно время жила пара хорьков-самочек, сестрицы одного помета. Очаровательные маленькие бестии, полные дикой энергии, бесстрашные, ловкие, быстрые и кусачие, они быстро установили в доме свое террористическое государство в государстве, запугали всех; и двух нетрусливых кошек, и громадного пса, которому каждую сестричку бы на один зуб и поминай как звали, — бедняга Дзен шарахался от нахальных кусак-разбойниц, как от ядовитых змей. Гостям проходу не давали, мне доставалось тоже…

Ошибка наша была в том, что мы из гуманных соображений взяли в дом сразу двоих этих девиц, чтобы им повеселей было друг с дружкой, и позволили им замкнуться в своей родственной компашке, образовать маленький клан — свое «мы», по отношению к коему вся прочая публика в доме, включая хозяев, оказалась посторонней, подлежащей употреблению и того не более.

Поэтому-то они и не приручались, а оставались воинственными дикарками.

Прирученные хорьки ведут себя по-другому — общительные, мирные, ласковые, понятливые, послушные, хотя никогда ни перед кем не заискивают и никого не боятся.

Но чтобы эти гордые смельчаки приручались, им нужно сперва почувствовать себя одиночками — тогда заработает программа поиска семейно-стайного МЫ, и все домашние станут для них своими.

Очень похоже на то, что происходит, например, с цыганами. Внутри своих родоплеменных кланов это одни существа, если выходят из них — другие…

Когда в семействе нашем вот-вот должен был появиться сынок Даня, хорькушек наших мы вынуждены были, к великому сожалению и облегчению, отдать в другие руки. У новых хозяев, опытных хорьководов, сестрицы моментально освоились и нашли того, кого безуспешно пытались, достигнув половой зрелости, обрести друг в дружке, а именно мужа. Накинулись на свободного молодого самца и дружно потащили его в гнездышко!..