Одинокий друг одиноких

Наподобие того, как ионы, заряженные кусочки молекул, соединяясь, образуют устойчивое вещество, слившиеся одинокие Я образуют «мы», защищенные от внешних проникновений. Попробуй разъедини друзей или любовников. Пока единства такие не распались изнутри, никакая сила извне их не разобьет — разве лишь та, которая, подобно ионизирующим излучениям, сделает хотя бы одно из бывших одиночеств снова одиноким.

Классический пример психологического «ионизирующего излучения», разбития «мы» — поведение Яго из шекспировского «Отелло». Вопреки расхожему кривочтению, к ревности этот сюжет прямого отношения не имеет — как сказал Пушкин, «Отелло не ревнив, он доверчив». («Ах, обмануть меня не трудно, Я сам обманываться рад» — он же, Пушкин, уже о себе.) Манипулятор Яго режиссирует в сознании простодушного мавра убеждение в том, что любимая его предала, что он ОДИНОК и что только он, Яго, понимает его одиночество и готов помогать… Не ревность, а одиночество сделало Отелло убийцей.

Я твой зов засыплю солью клавиш.
Ты меня сегодня не оставишь.
Ты меня когда-нибудь поймешь.
Пусть измена с шорохом змеиным
уползет в поджилки пианино,
пусть сразятся музыка и ложь.

Каждый звук любимым делом занят,

широко закрытыми глазами
озирает двойственность твою.
Каждый звук как пуля в сердце ляжет.
Музыка ни слова мне не скажет,
если я кого-нибудь убью.

Мертвенный оскал безумных бдений.

Медленные вскрики привидений
Жилки мстят непрожитые дни,
пьянствуют сухие океаны,
стонут неполученные раны,
и одна мольба: повремени…

беспредел как норма любви

Понятие, не так уж давно перекочевавшее в нашу обыденность из уголовной среды.

Беспредел — это когда совсем никаких законов и правил, когда произвол полнейший, когда жестокость и подлость ничем не ограничиваются, когда одни позволяют себе все, а другие все вынуждены терпеть.

Для любви это понятие в самый раз. Любовь — беспредел и есть. Беспредел природный.

По своему праву любовь и должна властвовать над существом, охваченным ею, ибо имеет в виду всежизненную сверхцель, постичь которую одиночному существу не дано.

Как звери не знают отпущенной им долей сознания, зачем их тянет друг к другу, не проникают в смысл с ними происходящего, а повинуются лишь могучим безотчетным инстинктам, так точно любящие и при самом ясном уме не в состоянии подняться в надуровень переживаний и событий, творимых любовью.

Есть только сама любовь и сознание любви, точней, жалкие полицейские версии сознания относительно любви. Есть попытки сопротивления любви и управления ею — с предсказуемо-непредсказуемыми результатами.

Никакому однозначному толкованию и нацеленному управлению не поддается любовь.

И вот незадача, от сверхцели продления рода любовь человека оторвалась, а сверхцель надуровневая забивается эгоизмом, животным собственничеством, рыночной социальщиной. Неприкаянная, между небом и землей, шастает уголовница-любовь и творит беспредел.

сонет посвящения

Я посвящаю в Высший Сан тебя
во имя звезд и демонов скитальцев.
Пусть жертвенный огонь пойдет, знобя,
от кончиков волос до нежных пальцев,
и вспыхнет растревоженная грудь,
и радугой прогнется позвоночник,
и солнце опознает свой подстрочник,
и в лонной глубине вспорхнет, как ртуть,
ответного огня живой источник,
и стоном завершится этот путь…
И суть твоя исторгнется, дробя
мгновение как вавилонский камень.
Я превращаю в Женщину тебя.
Закрой глаза.
Прости и здравствуй.
Amen.

Я бы не относил эти строки к разряду эротической поэзии, Друг мой.

Всего-навсего лирика, да, род музыки, сложенной из событий души. Действующий наблюдатель, лирический герой — тот, кто называется «я», без лишних колебаний берет на себя роль жреца, посвятителя в таинство.

Но что дальше?..

Вся суть стиха (он сам собой, ненамеренно уложился в сонетную форму, так часто бывает, когда душевное событие одевается в слова безусильно и без излишеств) — в незаданном вопросе: а что эти двое будут потом, дальше делать со своими одиночествами?

С одиночествами друг друга?..

сонет опустошения