Одинокий друг одиноких

Видишь ли эти распростертые дали, эти леса на взгорьях, дива, открытые взору?.

Пойди, приблизься, войди в лес — ничего не увидишь, кроме темных сучьев и дремучих кореньев: исхлестают, изранят, заблудишься и проклянешь… Поделом.

Не подходи к Чуду. Оставайся там, где застигнут. И не хватай руками..

В красоте главное — расстояние, шепнул мне однажды Подподушечный Голос. Дистанцию соблюдай, и останется при тебе миросостояние красоты.

Ага, согласился я, засыпая, а потам вдруг глаза внутрь открылись, и я спросил: как, разве только расстояние?. А сторона, с какой смотришь, ракурс?.. Глаза, которыми смотришь?. Уши, которыми слушаешь?.. А душа?.. Ну разумеется, — отвечал Подподушечный, — разумеется… Ты ведь и сам хорошо помнишь, доктор, какими глазами смотрел на женщину у себя в постели, какими — на гинекологической практике, когда..

Как не помнить. Ни разу, правда, это не была та же самая женщина. Зато роды спокойно мог принимать и у той же…

Роды — дело другое, — сказал Голос. Врачебное дело свято, и вся грязь врачебная есть чистота, если сам чист внутри…

С этого расстояния и хочу начать разговор о Женщине-Чуде, о Ее миросостоянии…

молния Цветаева: суть и путь

Долго не понимал, почему мне страшно ее перечитывать, хотя кого еще перечитывать, как не Марину Цветаеву?.. Я и делаю это, бросаясь в книгу как в океан из окна — перечитываю и не могу оторваться — вот именно потому и страшно, что, дотронувшись, не оторвешься, запредельная сила, попробуй-ка оторваться от высоковольтного оголенного провода, остаться в прежнем сознании и без боли…

К вам всем — что мне,
ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! —
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.

Строфа знаменитая до затасканности, однако, смею думать, еще не дочитанная.

Попытаемся дочитать-ся…

Спрашивается, почему Цветаева веры требует, а о любви просит, лишь просит?

На веру, очевидно, чувствует себя право имеющей. На основании искренности, ибо другого основания быть не может. Искренности довольно, чтобы требовать веры, искренность и есть требование души верить ей.

Но требовать веры не значит еще — получить. Скорее наоборот — откровенный нажим у многих вызывает обоснованное недоверие и сопротивление- требуешь?.. — А ты докажи, что не врешь. Мало, что искренен, а может, ты заблуждаешься или слишком самоуверен, а может, ты псих с искренним бредом?!

О любви же Марина Цветаева только просит. Просит, наверное, потому что на любовь права не чувствует?.. Или даже и знает, что не бывает такого права, не может быть?.. Знает, конечно.

Любовь — милость, любовь — дар.

Не по заслуге дарится, не по волевому решению разума, а по произволу души.

Просить о любви, как знаем, тоже не значит хоть сколько-нибудь увеличить вероятность ее получить, скорее наоборот — закроется душа, забронируется. Потому что и просьба — тоже какой-то нажим, некое принуждение чувств.

В житейско-психологической плоскости — прошу выделить это слово вниманием, Друг мой, — просить кого-либо о любви также нелепо и безнадежно, если не смехотворно, как требовать от кого-то веры.

А Цветаева просит о любви и требует веры не от кого-то, а ото всех! — не различая чужих и своих! Не бредово ли?..

Не напоминает ли нам чересчур в открытую, даже гротескно, всех на свете манипуляторов, всех вымогателей веры и охотников за любовью, психонасильников, психохищников мелких и крупных, имя им легион?..

Нужно просто читать Цветаеву, чтобы ответить: не бред, вовсе нет. Совершенно естественное поведение существа исключительного. Не насилие, не нажим ничуть. Молния, просто молния — в жизнь размером, разряд энергии одиночества — непрерывный, неистовый, испепеляющий, встреча земли и неба, взаимно наэлектризованных донельзя, в теле прекрасной женщины, в мозгу гения.