Одинокий фонарь

Через две минуты, казалось бы, спокойного разговора, когда все расслабились, мужчины неожиданно сцепились в жарком споре о снастях, каждый отстаивая свое. Дело шло к новой размолвке, – отец метал молнии глазами и дребезжал уничижительными интонациями голоса, Максим напрягся, едва сдерживаясь… И я никак не ожидала, что в этот момент мама позовет нас с Анькой в комнату родителей. Здесь пахло табаком и сдобой, и это вызывало приятные детские воспоминания.

– Ань, помоги вещи сложить. Я тут нагладила, а рука все ноет…

Сестра покосилась на меня, но просьбу матери выполнила. Перехватив мой вопросительный взгляд, мама ответила на незаданный вопрос:

– Пусть разберутся сами. Отец из обиды на тебя все на Максиме срывается, зря ты молчала о разводе. Он ведь не чужой тебе человек, неужели бы не понял?

Я молча складывала полотенца вчетверо.

– Он со мной год после свадьбы не разговаривал и теперь упрекает, что развелась…

– Да не за это упрекает, дуреха!.. Ты обидела его своим недоверием, не захотела родного отца посвятить в свои проблемы! А ты помнишь, как он вас с Анюткой оберегал всегда? Помнишь, как встал за вас, когда бабка Марья хотела вас палкой отходить за то, что вы у нее клубнику стащили?

Я помнила. Соседка, дородная громовая тетка, уже занесла здоровенную хворостину над нами… А мы дети были, – мне двенадцать да Аньке пять. Как рядом отец оказался, я до сих пор не знала, но удар пришелся на его руку. Нам-то, конечно, влетело от него потом дома, но гораздо больнее было видеть, как вздулась рана на его руке и как с соседкой потом ругался. Клубнику с тех пор я не люблю.

– Мам, а если подерутся? – сестра с тревогой в голосе покосилась на дверь, откуда были слышны крики.

– Если подерутся, то вам там тем более делать нечего, – ответила мама, устало хмурясь.

– Не подерутся, – мрачно откликнулась я.

– Эх, а я уж Кольке на знакомство с родителями намекала… – понуро вздохнула Анька. – Теперь точно зря.

– Анют, ну какое знакомство? Замуж он тебя, что ли, звал? Вы молодые оба, институт еще не закончили – гуляйте!

– А что потом? Ждать, когда папы не станет, чтобы выйти замуж?! – взвилась сестра.

– Аня! – рыкнула я.

– А что «Аня»? Вон слышишь, как тебя благословляют на весь дом матом?.. Думаешь, в этот раз замуж пойдешь с папкиным разрешением?

– А я не хочу замуж, – встряхнула пододеяльник. – Мне нужно счастье, а не очередная печать в паспорте…

Мама замерла, удивленно глядя на меня, а затем медленно села на край постели. Анька оказалась рядом с ней раньше меня и наперебой начали осыпать ее вопросами.

– Ты чего? Тебе плохо? Может, воды?!

– Сейчас… – посиневшими губами почти беззвучно промолвила она. – Пройдет…

Стиснув от ужаса и стыда зубы, я быстро рылась в шкафчике, пропахшем лекарствами. Измеряя давление, боковым зрением я видела, как Анька накапывает матери в стакан с водой сказанное количество капель. В голове носились пугающие мысли. «Скорую»? Да она здесь застрянет! Нужно быстро ехать в больницу… На моей машине это проще и быстрее!.. А если я не успею?!

Давление было высоким, но мама наотрез отказалась ехать, упрямая! Наши с сестрой уговоры ни к чему не привели. Оставалось только сесть рядом и обнять ее по бокам, держа за руки. Спустя несколько минут ее губы и лицо приобрели привычный оттенок, и мы втроем облегченно выдохнули.

– Катя, ты Максима-то не обижай… – вздохнула мама. – Я внуков увидеть хочу, понянчиться… Где ты еще такого мужа найдешь? – обняла она меня, с трудом шепча в мою макушку. – С Юркой обожглась, – так ведь все обжигаются. Только помнишь, как тебя искали, а ты в больнице бездомной кошкой лежала?

– Помню, мамочка…

– Ты ведь не знаешь, дочка, а Максим твой квартиру заложил тогда… Это потом начальник его передумал и помогать взялся… Много за тебя просили, нам бы с отцом таких денег и в жизни не собрать.

Я пораженно замерла.

Вот что он скрывал! Вот почему экономил порой даже на мелочах, хотя и старался ни в чем мне не отказывать!..

Стало немного обидно. Зачем это скрывать от меня? Неужели чтобы показать свою финансовую независимость?.. Или гусарская гордость заела?!

– Притихли чего-то, – констатировала Анька. – Они там вообще живы?

За дверью и впрямь уже несколько минут не доносилось ни одного громкого звука. Подозрительно тихо стало.

– Мам, ты как? Давай еще давление померим…

Показатели были уже в пределах маминой нормы, но я твердо решила, что никогда больше не заикнусь о своих намерениях родным. И Аньке нечего выпендриваться… А будет возможность – отправлю маму на лечение в хорошую клинику. Мне как раз должны на днях дать ответ, когда ее могут взять с ее букетом заболеваний…

Когда я вышла в кухню, то застала какую-то совершенно психоделическую идиллию. Приятно пахло вишневым табаком вместо привычного папиросного дыма. Папа с Максимом сидели в обнимку, абсолютно пьяные, довольные друг другом, и при этом попеременно курили невесть откуда взятую трубку!

– Во-о-от! – пыхнул папа новенькой трубкой и указал в мою сторону. – Любишь мою дочь?

– Ощень! – кивнул Макс.

– А я тебе ее не отдам! – с пьяным вызовом ухмыльнулся папа.

– А пофиг. Украду.