Одинокий некромант желает познакомиться

– И они тоже, – вопрос не показался бестактным. – У Никанора сложный характер. С клиентами приходилось быть вежливым, хотя порой его раздражали и их манеры, и глупость… Он как-то сказал, что сделал на чужой глупости состояние, но она все равно не перестала злить его. Дома он срывался. Мог наговорить гадостей. Бывал резок. Язвителен. Когда… еще раньше, когда денег не было… он не умел просить прощения. Замолкал. Отстранялся. И это было тяжело. Потом стал покупать. Сперва цветы и конфеты, затем драгоценности. Почему-то он считал, что чем дороже подарок, тем искренней, что ли, извинение. Поэтому драгоценностей у меня много. Он до сих пор продолжает их присылать.

– А его нынешняя супруга?

– Она очень умная женщина. Не чета мне.

– Вы знакомы?

Глеб шел медленно, а с другой стороны к ноге Анны прижимался Аргус, который то и дело отряхивался. Ему тоже не понравилось в гостях.

– Когда-то Никанор счел нужным представить нас друг другу. Потом мы переписывались. Иногда она спрашивала у меня совета. Вам это кажется странным?

– Скажем так, не совсем обычным.

– Нам нечего делить. Наш брак с Никанором умер задолго до развода, но он хороший человек, и мне хотелось, чтобы он был счастлив. Почему бы и нет?

Сумерки приближались. Они наступали с востока прохладой, комариным звоном, который заставил поспешить, потому что защитным амулетом Анна не обеспокоилась.

– Действительно, – эхом отозвался Глеб и тотчас встрепенулся, встряхнулся, став неуловимо похожим на Аргуса. – Анна, возможно, вам стоит обратиться к бывшему мужу. Здесь затевается что-то сложное, завязанное на земле и деньгах, поэтому вам не помешает поддержка. Я могу многое, но вынужден признать, что подобные игры, как бы это выразиться, слишком сложны для меня.

– Дома выкупают? Ольга сказала.

– Меня попросили уговорить вас.

– И вы?

– Буду уговаривать. Остаться. – Глеб остановился у ворот. Он смотрел ей в глаза, и от этого было неловко, а еще немного странно. – Я устал переезжать. И не только я. Как-то получается, что для нас нигде нет места. Может, потому, что мы нигде не пытались это место удержать. Но подозреваю, в ближайшее время начнется война. Из тех, приличных, которые могут стоить изрядных нервов. И быть может, пока она идет…

– Я не уеду.

– В Петергофе у меня есть дом.

– У меня тоже, и не один.

– Тогда…

– Нет, – Анна покачала головой. – Выжить пытаются не только вас. А я… я тоже устала быть слабой. Да и с оранжереей вы не сладите.

И это было веской причиной.

Глеб вдруг коснулся ее губ. И руку убрал:

– Простите.

Она простила бы. Если бы было за что.

– Нам… наверное, пора собираться?

– Наверное, пора, – легко согласился он. Но уходить не спешил. И Анна не отступила. Так и стояли, разглядывая друг друга.

Все-таки она немного дура. Или просто женщина?

Глава 29

Петергоф встречал дымами.

Они стлались над рекой, укрывая и воду, и сероватые, невзрачные с виду прибрежные особнячки, жить в которых было сущим мучением, и мосты. Дымы расползались грязною шалью, и в них тонули звуки: что протяжные голоса речных пароходиков, что заводские гудки, что людской гомон.

По утрешнему времени на вокзале было малолюдно.

Пахло железом. И еще, пожалуй, канифолью, но этот, второй, запах был слабым, едва различимым. Часы на выложенной из серого камня башенке показывали четверть восьмого, время для визита не самое подходящее, и Анна вздохнула.

Город ее подавлял. Он был слишком огромен, чересчур многолюден и роскошен, и она, оказывается, успела отвыкнуть от всего этого и теперь растерялась.

– В гостиницу? – Глеб успел и грузчиков отыскать, и отдать им распоряжения, и теперь его кофр, и собственный багаж Анны, и все ее коробки с коробочками аккуратно и с предельной осторожностью выкладывались на тележку.

– У меня дом есть, но и вправду, лучше в гостиницу.

Анна не помнила, сдавался ли дом в нынешнем сезоне, и пусть по условиям она оставляла за собой право остановиться в нем, но сама мысль о том, чтобы вторгнуться вот так в чужую жизнь, была ей неприятна.

Тем паче в Петергофе она ненадолго. Так стоит ли…

В «Короне» ей случалось останавливаться и прежде. Когда-то случилось и жить полгода, пока купленный Никанором особняк обустраивался по его вкусу.

Ничего не изменилось. Та же красная дорожка с зеленым бордюром. Белый мрамор. Позолота, которой, быть может, и многовато, но весь этот пафос глядится, как ни странно, гармонично.

Апельсиновые деревца в кадках. Розы. И лакей, что умеет кланяться не угодливо, но сохраняя достоинство.

Здесь были рады гостям вне зависимости от вида их, понимая, что оный вид может оказаться обманом. Здесь умели угадывать желания, порой и те, которые неприлично было произносить вслух. И все знали, что стоит обратиться с просьбой, как ее исполнят. Если, конечно, дорогой гость готов будет расстаться с означенной суммой. Впрочем, здесь и эту готовность умели определять.

И к капризам гостей здесь относились с пониманием. А потому Аргус был удостоен лишь взгляда. Гости, они бывают разными.