Одинокий некромант желает познакомиться

Земляной, присев, чертил пентаграмму. Внешний круг. Внутренний.

Мертвецы покачнулись, подались вперед, навалившись на сеть. Они не понимали суть преграды, они, кажется, вовсе ее не замечали, но лишь пытались добраться до живых.

– Долго еще?

Пара кругов. Руны. И снова руны. Заклятье расползалось, усложняясь. А вот сеть… если бы они додумались ударить в одну точку, Глеб бы не удержал. К счастью, думать мертвецы не умели.

Зато Глеб заметил тончайшие нити вторичной структуры:

– Поспеши. Эволюционируют…

Запах гари стал резким. Воздух сухо затрещал, и прямо посреди первого кольца поднялось пламя. Твою ж мать! Совокупной остаточной памяти хватило, чтобы воплотить белый столп магического огня. Он словно бы держался на головах мертвецов, сползая порой на плечи. И вой сделался вовсе невыносимым.

Хорошо, если Лазовицкий уберется. И вдвойне хорошо, если с детьми, но…

– Держи, чтоб тебя, – прошипел Земляной, спешно выписывая рунный ряд. Он чирканул ножом по ладони, и кровь полилась на землю.

Мертвецы почуяли. И кровь. И ту самую тьму, бывшую и проклятьем, и благословением рода Земляных. Безмолвная, беспощадная, она наполняла землю, и выведенные руны каменели.

Медленно. Как же медленно. Но надо стоять. Держать. Пламя дрожало.

И кем бы ни был маг, сотворивший его некогда, он оставил изрядно силы, чтобы закрепить и без того небезопасный отпечаток смерти.

Глеб ясно ощутил, когда произошел очередной скачок силы.

А в следующее мгновенье мертвецы смешались в одну кучу. Кости. Земля. Земля и кости. Самосозданный голем вышел на редкость уродливым. Сплетенная из ребер шея с трудом удерживала глиняную голову его. В просторной клетке груди трепыхалось глиняное сердце, кажется, восьмикамерное, а сосуды формировались прямо на глазах Глеба.

– Кажется, вляпались, – Земляной разглядывал тварь с немалым интересом, надо полагать, весьма практического толку.

А зверь топтался. Он был огромен, с хорошего быка размером.

Слепая пока голова покачивалась. Похрустывали черепа, которые вытянулись вдоль хребта. Они украшали и длинный змеевидный хвост. Передние лапы, сплетенные из костей, что веревки из конопляных нитей, были куда короче задних, и тварь явно еще не определилась, как ей ходить. Она переступала, почти проваливаясь в сырую землю, и та, налипая на кости, поднималась.

Еще немного – и грязь станет шкурой. А тварь…

Тварью был тот идиот, который спалил деревню. Вот его Глеб вздернул бы на ближайшем суку, а потом, дождавшись, когда тварь сдохнет, схоронил бы по всем старым правилам. И даже пункты с отрезанной головой и чесноком, которым набивали брюхо, не покоробили бы.

– Глебушка, ты работай, не отвлекайся…

Глеб не отвлекается. Одна за другой вспыхнули печати, предупреждая, что он подошел к краю. И край этот давно стал тонок. Привычно намокла рубаха, стало быть, пробило, наверняка третью, ее ставили наспех, вот время от времени линии и начинали кровить. Ничего. Будет жив, как-нибудь…

Тварь оперлась на щиты. Тяжелая. И силы в ней… Вероятно, среди деревенских были одаренные. Они всегда есть… кто-то со спящей силой, кто-то с малой, которой едва хватит, чтобы стать знахарем, или заклинателем, или еще кем из тех, кого деревенский люд ценит. Главное, что капель этих не хватило остановить убийство, зато оказалось достаточно, чтобы тварь формировалась в ускоренном темпе.

– И по периметру еще поставь, – Земляной присел на корточки, коснувшись земли. Он не чертил. Он призвал свою тьму, которая наполняла его тело, и эту землю.

– Без тебя знаю.

Грозный рев прокатился по окрестностям, и Глеб порадовался лишь, что на практику они решили за город выехать. В городах тварей не любят. В деревнях тоже. Но здесь, глядишь, тихо в землю кости вернутся и…

Удар хвоста заставил щиты затрещать. А в глазницах твари вспыхнула тьма. Плохо… очень-очень плохо… просто-таки отвратительно. Только заемной сущности не хватало.

Земляной молча рисовал очередную печать пальцами, кровью и тьмой, которая в этой крови кипела. Он не шелохнулся ни когда тварь вновь заголосила, громко, протяжно, ни когда она, присев, всем немалым своим весом ударилась о щиты.

Глеб добавил силы. Еще немного. Когда ему в голову пришла эта безумная идея – создать школу? Для темных, мать его…

Обоснование…

Хорошее обоснование. И его величество согласен, что школа нужна, а светлые кривятся, мол, ладно, когда еще о боевиках речь, но проклятийники, закладники и некроманты… Кому в современном мире нужны некроманты?

Тварь присела, словно перед прыжком, и Глеб добавил силы. Пальцы закололо. Спину жгло, того и гляди, шкура слезет вместе с печатями.

Одаренных много, но редко кто получает шанс развить дар. И в лучшем случае он к годам пятнадцати атрофируется, а в худшем его развитием занимаются самостоятельно, что приводит…

Тварь не прыгнула. Она поднялась на дыбы, обнажив гнилое брюхо, в котором вились костяные тяжи. Массивные когти ударили в щит, почти проломив его. К счастью, на начальной стадии кости все же оставались костьми, достаточно хрупкими и чересчур тупыми.