Одинокий прохожий

Не хрустальный бокал, не хиосская гроздь,
Но стакан и простое вино;
Не в пурпурной одежде торжественный гость —
В тесной комнате полутемно,

И усталый напротив тебя человек
Молчаливо сидит, свой же брат,
И глаза из-под полуопущенных век
Одиноко и грустно глядят.

Ты наверное знаешь, зачем он пришел:
Не для выспренних слов и речей.
Так поставь же ему угощенье на стол
И вина неприметно подлей.

Может быть, от беседы, вина и тепла
Отойдет, улыбнется он вдруг, —
И увидишь: вся комната стала светла
И сияние льется вокруг.

«Пока мы не погибли от чумы…»

Пока мы не погибли от чумы,
От наводненья, от огня и серы —
Великой милостью не видим мы
Грядущих бедствий грозные размеры.

Как знать? Еще не завтра, может быть,
Не грянет гром, гроза не разразится.
Гнездо свое доверчивое вить,
Летать и петь не перестанет птица,

Пока убогим не замрет комком
На полусгнивших листьев черной груде.
Вот так и мы — пока еще живем
И дышим… — может быть, войны не будет.

А если будет? Если на корнях
Секира? Если покачнулись своды?..
— Да не отравит нас гнетущий страх,
Да не нарушит внутренней свободы.

«Как мало, как горестно мало…»

Как мало, как горестно мало
Осталось, о чем еще петь!
Прошедшее в омут упало,
Грядущего не разглядеть,

А то, что кругом происходит,
Такою тревогой томит,
Что сердце, сжимаясь, уходит
В свою глубину и молчит.

Вот так и живем одиноко,
Нерадостно и тяжело,
Средь чуждых людей, без намека
На дружбу, и свет, и тепло.

О, если б мы вспомнили сами,
Средь холода, ветра и тьмы,
Какими простыми словами
Могли бы утешиться мы.

«Ты говоришь: весь мир во мраке…»

Ты говоришь: весь мир во мраке,
И в преступленьях, и во зле,
Ты гибели читаешь знаки
У бедных смертных на челе;

Над чистою склоняясь розой,
Уже ты ищешь в ней червя,
Болезнь, и тленье, и угрозу
Угрюмого небытия.

Мой бедный друг, когда б ты видел,
Как царственно и просто как,
Наперекор твоей обиде,
Сквозь холод слов твоих и мрак,

Тебе на руки и на платье
Ложится предвечерний свет,
Как тихий отблеск благодати,
Как окончательный ответ.

Ребенку