Одинокое место

Матс очень переживает по поводу рукописи. И хотя я все понимаю, мне тяжело его поддерживать. Истинная катастрофа для меня сейчас – только тяжелая болезнь и смерть. Кого-то из нас, наших близких. Разумеется, детей в том числе. То, что сейчас с нами происходит, и то, что мы не можем контролировать, – моя болезнь. Все остальное поправимо. Финансовые трудности, работа, карьера. Но Матс впадает в депрессию. А мне нельзя ослабить хватку – я должна держаться за свет, за жизнь. За елочные игрушки, гиацинты, амариллис. За бабушкины праздничные скатерти, за чистоту и порядок в доме. Эльса приготовит свои фирменные рождественские сладости из миндаля, нуги и шоколада, а Эстрид соберет деревянный домик Санты, который мне подарили, когда мне было шесть, и который девочки так любят выставлять на обложенном ватой подносе накануне Рождества. Каждый день в ноябре и декабре я планирую: Рождество будет таким, как всегда. Может быть, стоит подробно записать наши традиционные рождественские рецепты, на случай… Мое печенье с белым шоколадом собственного изобретения, обязательно добавить капельку коньяка, девочкам очень нравится. Надо их научить, передать знания следующим поколениям, рассказать, какие кулинарные книги лучше брать за основу, как удачно объединить рецепты Яна Хеда[38] и Анны Бергенстрём[39], объяснить, что итальянский масляный крем от Хелен Юханссон[40] не растекается, поэтому лучше выбирать его… Двоякое чувство. С одной стороны, это такое счастье, что цитостатики действуют, ведут внутри меня свою работу и есть надежда на успех. А с другой стороны, я чувствую себя все хуже. В общем и целом. Парадокс, связанный с раком груди: когда ты серьезно больна, то можешь чувствовать себя великолепно, зато по мере лечения и исцеления превращаешься в развалину и начинаешь выглядеть полумертвой. Теперь, успев поймать ритм побочных эффектов, я знаю, что смогу подготовить все к Рождеству в хорошие дни. Возможно, в первый Адвент моей семье придется идти на рождественский базар без меня, но я испеку шафранные булочки и сделаю пряничный домик вместе с девочками. Я пекла, когда мне было девять, десять, одиннадцать, и до сих пор ничего не могу с собой поделать. В детстве пекла к своему дню рождения в декабре. К школьным ярмаркам. Помогала бабушкам. В этом суть Рождества. Печь, слушать радио, зажигать свечи, может быть, ставить красивые рождественские мелодии. Завтракать и устраивать перекусы. Праздничный стол тоже важен, но тонкая лепешка и черный дрожжевой хлеб важнее. Бабушкин хлеб на кефире и овсяное печенье. Я не могу просто сидеть сложа руки, с гноящимися глазами и ужасной от кортизона кожей – я должна показать девочкам, что Рождество наступит, все будет прекрасно, и дни, которые мы так любим, обязательно придут. А не съеживаться под одеялом, предоставив им справляться самостоятельно. Боль в мышцах, головокружение, заторможенное мышление. Усталость выбивает из колеи, влагалище гноится и кровит. Боли в животе, все слизистые воспалены. Надо сосредоточиться на хорошем. На воплощении надежд. На лучшем. Еще один курс. Потом операция. А потом волосы, брови и ресницы! Но сначала – Рождество с семьей. Прогулки под снегом, живые свечи и вкусная выпечка. Последний сеанс химиотерапии 28 декабря. А значит, в рождественские дни я буду чувствовать себя лучше всего. Возможно, даже вкусовые ощущения на время вернутся. Не совсем, но хотя бы отчасти. А вот в Новый год мне будет плохо. Зато уберут центральный катетер! Последний курс. Я справлюсь. Я смогу. Я молодец!