Одиссей Полихроніадесъ

Отецъ Арсеній сказалъ, что подумаетъ, и сообщилъ мн при этомъ, что ему приходитъ въ голову, не оттого ли Благовъ началъ вдругъ, не дождавшись моего отца, дло въ тиджарет, что онъ не совсмъ доволенъ Шерифомъ; Шерифъ общалъ консулу постараться черезъ другихъ беевъ въ Превез или Арт, чтобы тамъ непремнно повсили колоколъ. Колоколъ этотъ уже довольно времени привезенъ изъ Россіи, и его все не вшаютъ.

— Вотъ Благовъ и недоволенъ, — прибавилъ отецъ Арсеній съ лукавою улыбкой. — Такъ мн говорилъ, знаешь кто? Коэвино; и просилъ меня уговорить господина консула отложить дло Шерифа до возвращенія твоего отца. А мн какъ въ это мшаться?.. Не знаю, правду ли говоритъ докторъ. Тайныя вещи отсюда, тайныя вещи оттуда… Лучше ты узнай отъ кого-нибудь. И мн скажи. Тогда отцу вмст и напишемъ.

Я вышелъ очень смущенный отъ отца Арсенія и остановился въ раздумь у воротъ. Я не зналъ, что мн теперь придумать.

Если бы самъ Исаакидесъ былъ въ это время въ Янин, то я пошелъ бы къ нему и, не говоря ни слова ни о колокол, ни о свиданіи моемъ съ матерью Шерифъ-бея, выспросилъ бы у него только о томъ ршительно, какая же именно эта сдлка у него съ отцомъ моимъ и большія ли выгоды придутся на нашу долю, если они получатъ вс деньги сполна за конфискацію хотя части имній Шерифъ-бея. Я очень боялся, чтобы вмшательствомъ моимъ не испортить какъ-нибудь отцовскаго оборота. Если бъ я зналъ тогда наврное (какъ узналъ я поздне), что дло идетъ только о тхъ двухстахъ лирахъ, которыя отецъ взялъ у Исаакидеса, чтобъ хать осенью на Дунай, то это еще ничего. Занялъ — отдастъ; а если отецъ безъ отдачи взялъ за веденіе своей тяжбы отъ его имени и съ особыми условіями, то это дло совсмъ другое.

Что длать? Какъ понять все это?

Здсь наши выгоды, здсь страданія и заботы больного отца на чужбин; тамъ политическая тайна, дло колокола въ Арт, дло столь дорогое и для меня, какъ для православнаго грека эпирскаго. Тутъ убійство это въ Чамурь. Джефферъ-Дэмъ другъ Ибрагиму; Благовъ хорошъ съ пашой. У Шерифъ-бея тоже естъ друзья и родные въ Чамурь. Потомъ отъ Шерифъ-бея убжала домой молодая жена. Отецъ Арсеній говоритъ: «А почему, этого я не могу теб сказать!» Жалко киры-Параскевы, жалко колокола, жалко выгодъ отца (он же вдь и мои — все равно!). Жаль даже, очень жаль самого Шерифъ-бея… Пожалуй, въ иныя минуты… хотлось бы и этому Исаакидесу быть полезнымъ и пріятнымъ… Табачница Шерифа пойдетъ когда-нибудь на расплавку и въ ломъ какой-нибудь, а печать — дло вковъ, и въ печати, въ аинскихъ газетахъ, на скрижаляхъ исторіи, перомъ этого… да! этого самаго Исаакидеса вдь написано: «Благородный, мужественный юноша Одиссей Полихроніадесъ подвергся…» (По длу Назли.)

Что лучше, слава или злато (ну — или серебро — все равно), — рши ты, мой другъ, а я не берусь!

Я хотлъ наконецъ видть ясно во всемъ этомъ лабиринт, въ которомъ нить Аріадны держалъ одинъ только Благовъ, и ршился пойти къ Коэвино, чтобы попытаться хоть отъ него узнать еще что-нибудь и о колокол, и о тяжб, и о семейныхъ горестяхъ Шерифъ-бея: отчего это и какъ, и когда это убжала отъ него молодая жена?

Случилось это, видно, очень недавно, можетъ быть вчера или дня два тому назадъ, не боле, ибо, хотя о домашней жизни турокъ мы знаемъ несравненно мене, чмъ о семейныхъ длахъ горожанъ православныхъ, и даже большею частью не совсмъ ясно и понимаемъ, что у нихъ въ гаремахъ можетъ длаться и случиться, но бгство богатой молодой двушки, только что соединенной узами брака съ однимъ изъ самыхъ извстныхъ въ город мусульманъ, случай слишкомъ поразительный и рдкій, чтобы не обратить на себя общаго вниманія. Однако до меня и до всхъ меня окружающихъ объ этомъ и слуху не доходило.

Итакъ съ твердымъ намреніемъ употребить вс усилія моего загорскаго, купеческаго и политическаго, хотя и незрлаго ума, чтобъ узнать отъ Коэвино все, что онъ знаетъ самъ, я поспшилъ отъ отца Арсенія прямо къ нему…

VII.

Доктора за послднее время было нелегко застать дома.

Все, что я разсказалъ теб, мой добрый другъ, о Джефферъ-Дэм, о трагической смерти молодца Панайоти, и о колокол, и объ отъзд Исаакидеса и Бакева, и о моемъ свиданіи съ матерью Шерифъ-бея — случилось не разомъ, конечно, не въ два-три дня, а слдовало одно за другимъ въ теченіе по крайней мр двухъ-трехъ недль, не помню наврное.

Пока Александръ Михайловичъ Благовъ наслаждался своею изобртательностью и тонкимъ соединеніемъ отважной предпріимчивости съ тмъ макіавеллизмомъ, который такъ нравится всмъ безъ исключенія христіанамъ Востока и могъ только усилить его популярность; пока Шерифъ-бей и вс родные его, подавленные разомъ нсколькими неудачами и горестями, забывали турецкую гордость и старались заискивать у всхъ: у приближенныхъ Благова и даже у меня, — во все это время докторъ почти не бывалъ дома и вс часы свободные отъ визитовъ проводилъ въ дом столяра куцо-влаха, мастера Яни, на дочери котораго онъ задумалъ жениться.